Призвал Господь к престолу
В чертогах голубых
Касьяна и Миколу —
Угодников своих.
Спеша на Божий вызов,
Дороден и румян,
В блистающие ризы
Украсился Касьян.
Пришел — и очи долу.
Потом заговорил:
«Почто, Творец, Миколу
Ты столько возлюбил?..
Я с просьбишкою ныне
К стопам твоим гряду:
Он дважды именинник,
А я лишь раз в году.
За что такие ласки —
Ответить пожелай…»
…Подходит в старой ряске
Святитель Николай.
И с отческой усмешкой
Спросил его Благой:
«Ты почему замешкал,
Угодник дорогой?
Какое Божье дело
Ты на земле творил?»
Взглянул святой несмело
И так заговорил:
«Архангел кликал звонко,
Услышал я, иду,
Да русский мужичонка,
Гляжу, попал в беду.
Дрова он воеводе
Спешил доставить в срок
Да на трясце-болоте
И увязил возок.
И мужичонка серый,
Российский человек,
Ко мне с великой верой
В мольбе своей прибег.
Я что ж… из топи тряской
Я вызволил возца.
Прости уж, что на ряске
Землица и грязца.
Твоя велика милость, —
Помедлил я приказ…»
Но звездно покатилась
Слеза из Божьих глаз.
С тишайшей лаской голос
Сказал с престола сил:
«Ты вот как мне, Микола,
Поступком угодил.
Ты с Арием был строгий,
Но ласков с мужичком, —
Отри ж, святитель, ноги
Хоть этим облачком…
Тебе ж, — с прискорбьем очи
Повел к Касьяну Бог, —
Не сделаю короче
Твой именинный срок.
Спесив, как воевода,
Ты сердцем не смирён!..»
И раз в четыре года
Стал именинник он.
БЕЛАЯ ФЛОТИЛИЯ (Харбин, 1942)
«Сыплет небо щебетом…»[119]
Сыплет небо щебетом
Невидимок-птах,
Корабли на небе том
В белых парусах.
Важные, огромные,
Легкие, как дым, —
Тянут днища темные
Над лицом моим.
Плавно, без усилия,
Шествует в лазурь
Белая флотилия
Отгремевших бурь.
«Ветер обнял тебя. Ветер легкое платье похитил…»[120]
Ветер обнял тебя. Ветер легкое платье похитил.
Растворяется ткань и трепещет крылом позади.
Так, вот именно так Галатею изваял Пракситель,
В грациозном испуге поднявшую руки к груди.
Ветер-хищник сорвал с твоих губ нерасцветшее слово
(Так срывается звук с пробужденных внезапно кефар)
И понесся, помчал, поскакал по долине лиловой,
Словно нимфу несущий, счастливый добычей кентавр.
Я тебя не узнал или ты превращаешься в птицу?
Эти тонкие руки и голоса острый призыв!
Через тысячу лет повторилась, Овидий, страница
Изумительной книги твоей, повторилась, ожив!
«Удивляться зачем! — прозвенел возвратившийся ветер. —
Недоверчив лишь трус или тот, кто душою ослеп:
Не на тех ли конях, что и в славном Назоновом веке,
В колеснице златой к горизонту спускается Феб?
Даже ваш самолет повторяет лишь крылья Дедала,
Только бедный Икар каучуковым шлемом оброс.
На Олимпе снега. Тростниковая песнь отрыдала,
Но не прервана цепь окрыляющих метаморфоз!»
Ветер отдал тебя. Не унес, не умчал, не обидел.
Крылья падают платьем. Опять возвратились глаза.
Возвращается голос. Запомни же имя: Овидий.
Это римский поэт, это бронзовых строк голоса.
ЭНЕЙ И СИВИЛЛА (ИЗ ОВИДИЯ)[121]
Из подземного царства Эней возвращался с сивиллой.
Путь обратный, опасный во тьме совершали они.
У своей провожатой Эней вопросил благодарный:
«Ты богиня иль только любимица вечных богов?»
В знак признательности за свидание с тенями предков
Обещал он воздвигнуть сивилле на родине храм,
Но, глубоко вздохнув, отвечала сивилла печально,
Чтобы доблестный муж за богиню ее не считал.
«В пору юности я приглянулась мечтателю Фебу,
За ответный порыв он мне вечную жизнь обещал,
Но, не веря в успех, — продолжала рассказ свой сивилла, —
И подарками бог попытался меня соблазнить.
Горстку пыли схватив, я шутливо ему отвечала:
Пусть мне столько прожить, сколько будет пылинок в горсти.
Но забыла, шаля, попросить благосклонного бога,
Чтоб на столько же лет он продлил бы и юность мою.
Правда, Феб говорил, что мою он исправит ошибку,
Если в миртовой мгле я немедля отдамся ему.
Я отвергла его — и, рассерженный, гневный, навеки
Он ушел от меня. Это было семьсот лет назад!
И еще триста жатв — ровно тысяча было пылинок —
Я увижу, Эней, на родимых, любимых полях,
Налюбуюсь еще триста раз я на сбор винограда,
Но и в этих годах я уже начинаю стареть.
И высокий мой рост скоро дряхлая старость уменьшит,
Грудь иссушит мою, спину мерзким горбом поведет,
И поверит ли кто, что была я когда-то любима
Светодавцем самим, — да и он не узнает меня!
И не тронет судьба только мой предвещающий голос,
До последнего дня буду радовать им и страшить…»
И сивилла умолкла. Молчал утомленный троянец.
И покатой дорогой они продолжали свой путь.
«Ушли квириты, надышавшись вздором…»[122]
вернуться
«Сыплет небо щебетом…». По свидетельствам современников, Несмелов долго колебался в выборе названия для поэтического сборника, оказавшегося в его жизни последним; в результате сделанного окончательно выбора именно это двенадцатистишие стало в книге заглавным.
вернуться
«Ветер обнял тебя. Ветер легкое платье похитил…». «Галатею изваял Пракситель» — статуя в Ватикане (прим. А. Несмелова).
вернуться
Эней и Cивилла (Из Овидия). Этот отрывок представляет собой свободное переложение отрывка из четырнадцатой главы «Метаморфоз» Овидия, выполненный, однако, не гекзаметром (как в оригинале), а пятистопным анапестом с чередованием мужских и женских рифм. Для сравнения приводим перевод того же места у Овидия (строки 120–154):
вернуться
«Ушли квириты, надышавшись вздором…». Всё стихотворение построено на образах романа Генриха Сенкевича «Камо грядеши» (1896). Квириты (от названия города Куры или от сабинского слова curis — «копье». Современная этимология — от co-viri-om — «собрание, сообщество людей») — члены городского римского общественного собрания. Ростры (от лат. rostrum — «нос корабля») — речь идет об ораторской трибуне, расположенной возле римского Форума. После 338 г. до Р.Х. там был выстроен помост, украшенный носами кораблей, захваченных консулом Гаем Мением в морском бою с жителями Антия, — отсюда название. Нимфея — правильнее нимфей (греч. numjaion — святилище нимф) — в античной архитектуре святилище, посвященное нимфам. Субура (иначе Субурра) — наиболее многолюдный римский квартал. В карнифицине — здесь: в застенке, на месте, предназначенном для пыток. У Несмелова ошибочно «в корнифицине»; видимо, по памяти он спутал должность палача с именем Корнифиция — политика, поэта, современника Катулла. Субура (иначе Субурра) — наиболее многолюдный римский квартал. В таберне — т. е. в помещении, в лавке; отсюда позднее слово «таверна». Авентин — один из «семи холмов», на которых построен Рим; отделен от прочих долиной. «Священный огнь на Вестином престоле» — Веста — богиня домашнего очага и огня, горевшего в нем, покровительница государства. В храме Весты не было статуи — ее место занимал огонь, считавшийся вечным и являвшийся воплощением богини. Угасший огонь был дурным предзнаменованием для государства и мог быть разожжен только путем трения древесных палочек.