Выбрать главу
Только двадцать два лишь года, Как под шумом непогоды Шум их радостный затих!

СТАРЫЙ ЗНАКОМЕЦ (I–VI)[283]

I
Все оделись, стол накрыли И к Заутрене ушли. Остается бой (в Василья Переделанный из Ли) Ли Тун-чен, старик отличный Из далекого Чифу; Не случайно, Вася, нынче Ты попал в мою строфу! Много лет в семействе этом Служишь, в дружбе не лукав, И не буду я поэтом, О тебе не написав.
II
Марь-Иванна, губы крася, Строгий делает наказ: «Не усни, голубчик Вася, Подожди, конечно, нас!» Петр Петрович смотрит кротко, Но и он наказ дает: «Ты поставь графинчик с водкой Обязательно на лед!» Голос Коли, голос Али, Голос бонны — миссис Райт: «Чтобы нас не обокрали: Никому не отпирай!»
III
Все ушли. Василий тушит Ярких лампочек огни. Сеттер Джим, развесив уши, Сонно следует за ним. Всё в порядке, всё спокойно, Но — борись, не засыпай! Чу, ударил медью стройной Первый русский ламатай. Вася вздрогнул, смотрит строго, За цветы к окну полез; Вася знает — русский Бога В эту ночь опять воскрес.
IV
Васин бог иного сорта, Он в лучах иных зарниц: Вася крепко верит в черта И в таинственность лисиц. Но пред образом лампада — Словно звездочка небес; Сердце Васи очень радо, Если русский Бог воскрес. Побратал крепчайшей сковкой Васю с русскими Харбин; Вася… крестится неловко На пылающий рубин!
V
Огонек уединенно Озаряет кроткий лик. Ночь колышется от звона И за домом, и вдали. Ночь гремит о высшем чуде, Ночь о радости гремит… «Русский есть хороший люди!» — Вася твердо говорит. Почему? И некий отзвук Из глубин души истек: «Потому что у ламозы Бог как люди: добрый Бог».
VI
Русским гулом город ожил, В медном гимне изнемог, Но звенит уже в прихожей Электрический звонок. Петр Петрович, Марь-Иванна, Миссис Райт и молодежь, — Ликованьем осиянна Взоров праздничная дрожь. Что их так могло растрогать, Как не эта ночь чудес?.. А они уже с порога: «Васенька, Христос Воскрес!»

НА СУНГАРИ. Из старой тетради («Диоген, дремавший в бочке…»)[284]

Диоген, дремавший в бочке, Был счастливым до конца… Не для лишней только строчки Вспоминаю мудреца.
Но, имея папиросы И полтинник на обед, О тебе, мудрец курносый, Нежно думает поэт.
Относясь с презреньем к веку, Я дичаю у воды. Молодому человеку Даже в бочке нет нужды!
Обхожусь без бочки даже, Ибо, трусики надев, Целый день лежу на пляже Возле дам и милых дев.
Нет тоски и нет вопросов, День плывет в лазурном сне… Сам аттический философ Позавидовал бы мне!.. …………………………….
Желтая катит река Волны свои всё дальше. Гладит ладонь ветерка Влажное тело купальщиц.
Праздничный полдень высок — Солнечный, яростный, строгий, — И обжигает песок Влагой омытые ноги.
Сонно ведут по реке Волны стеклянные грядки… А у тебя на виске Вьются упрямые прядки.
Сладко и больно вдвоем, Боже, как страшно и просто!.. Что же, дружок, поплывем До Сунгарийского моста. ……………………………..
В воздухе этом, таком янтарном, На золотистой кошме песка, Кажется чем-то элементарным Всё, что нашептывала тоска.
Самое слово здесь как-то лживо, Кажется звуком оно пустым; Как этот камень, как эта ива, Каждому хочется быть простым.
Стоит ли думать о том, что было, Или о том, что идет, грозя. Сердце, которое полюбило, Не полюбить нельзя!

РЕМЕСЛО ПОЭТА («Говорят о ремесле поэта…»)[285]

Говорят о ремесле поэта, Но сегодня, коль на то пошло, Обещаю доказать, что это Ремесло — совсем не ремесло.
И у нас имеется заказчик, И для нас не безразличен сбыт, Даже ты, инструментальный ящик, В довершенье сходства не забыт.
Иногда и мы снимаем мерку, Как сапожник, получив заказ. Что же остается на поверку, Где же обещанье? — Но сейчас
Метод наложения применим Точек совпадающих, и вот — Обнаружен угол отклоненья: Контур с контуром не совпадет;
В чем же дело? Вспыльчивый, как порох, Взвыл заказчик, принимая труд: «Мне стихотворение не впору, Эти рифмы беспощадно жмут; Здесь же шире на эпоху целую, — Мне ль, крупице, в бездны этих сит!» Ремесло прошепчет: Переделаю! Творчество прикажет: Нет, носи!

СТАРЫЙ ДОМ («Крысы покидали дом недаром…»)[286]

Крысы покидали дом недаром, Не напрасно пес ночами выл, — Старый дом давно был под ударом Враждовавших сил.
вернуться

283

Старый знакомец (I–VI). ЛА. 1941, № 4. Ламатай (букв. кит. храм ламы) — так среди китайцев именовался Свято-Николаевский собор, возведенный в 1899 году первыми строителями КВЖД и взорванный хунвейбинами в 1966 году. Как нарицательное, название сохранилось среди харбинцев старшего поколения по сей день.

вернуться

284

На Сунгари («Диоген, дремавший в бочке…»). ЛА. 1941, № 5.

вернуться

285

Ремесло поэта («Говорят о ремесле поэта…»). Р. 1942, № 28.

вернуться

286

Старый дом («Крысы покидали дом недаром…»). Р. 1942, № 31.