22 сентября в Москве в торжественной обстановке была проведена коронация. В древнюю столицу прибыл двор и правительственные учреждения из Петербурга, съехались крупные помещики со всей страны. Праздник коронации продолжался год, — только в июне 1763 года императрица вернулась в столицу. Именно в эту пору вдруг изменилась судьба Фонвизина, и он неожиданно оказался приближенным к политическим делам в государстве, ко двору, к той борьбе, которая кипела вокруг новой императрицы. Вице-канцлер Голицын решил студента Фонвизина, отлично владевшего иностранными языками, взять переводчиком в иностранную коллегию. В октябре 1762 года Фонвизин подаст челобитную на имя Екатерины. При челобитной оп прилагает образцы переводов с трех языков — латинского, французского и немецкого. Заслуживают внимания переводы с латинского — М. Туллия Цицерона «Речь за Марцела» и с французского — «Политическое рассуждение о числе жителей у некоторых древних народов». Фонвизин выдержал испытание не только как переводчик. Выбранные им «материи» для переводов свидетельствовали о политических интересах студента. Даже перевод, представленный для образца, звучал актуально: Цицерон в речи за Марцела превозносил Цезаря за то, что он «умерял страсти свои, выдерживал гнев свой, в победах поступал великодушно». Проблема страстей государя была и оставалась центральной в политической жизни России XVIII века. Превозносить монарха, умеряющего свои страсти, значило выступить с уроком царям.[1]
Тогда же была написана Фонвизиным сатирическая басня «Лисица-кознодей» (проповедник). Басня — первое дошедшее до нас оригинальное произведение сатирика — посвящена острейшей политической теме. В Ливийской стороне, рассказывается в басне, умер царь лев. На «огромные похороны» собрались все звери. Лисица, «взмостясь на кафедру», «с смиренной харей» начала «вопить» льстивую хвалу умершему монарху. Стоявший тут же крот с возмущением шепчет собаке: «О лесть подлейшая! Я знал льва коротко, — он был пресущий скот». Поэт с презрением говорит о лисице, льстивом панегиристе царей. Но главным объектом сатирического изображения оказывается лев и его правление. Царь лев был не только скот, но и «зол и бестолков и силой вышней власти он только насыщал свои тирански страсти». Его трон был «сплочен» «из костей растерзанных зверей». «В его правление любимцы и вельможи сдирали без чинов с зверей невинных кожи». С гневом отвергает Фонвизин такого «мудрого царя правление». Несомненно, реальные политические события начала 60-х годов способствовали росту сознания молодого писателя. Смена монархов, приход к власти Екатерины в результате дворцового переворота помогали Фонвизину понять пороки самодержавного правления вообще, увидеть и возненавидеть фаворитизм, произвол, «тирански страсти». Через несколько лет Фонвизин, внимательно следивший за политической жизнью России и Запада, в одном из писем подчеркнет мысль, что события, происходящие на его глазах, многому учат: «История нашего века будет интересна для потомков. Сколько великих перемен! Сколько странных приключений! Сей век есть прямое поучение царям и подданным».
Басня красноречиво говорит о том, что в Коллегию иностранных дел пришел не просто переводчик, но талантливый писатель, человек, начинавший самостоятельно разбираться в политических порядках самодержавного правления. Канцлер М. И. Воронцов, руководивший иностранной коллегией, заметил дарование юного переводчика и приблизил его к себе. Как вспоминал впоследствии Фонвизин, канцлер «важнейшие бумаги отдавал именно для перевода мне». Среди «важнейших» были и различные политические сочинения. Познакомившись с одним из таких французских произведений, Фонвизин сделал краткий реферат, озаглавив его «Сокращение о вольности французского дворянства и о пользе третьего чина».
Изложив содержание трактата, Фонвизин, глубоко понимая огромное значение «третьего чина» в экономической и общественной жизни страны, пишет, что «сей третий чин нетрудно учредить и в России». Далее он излагает свой план социального возрождения отечества. «Третий чин составляет одно с народом». Необходимо поощрять деятельность всех тех, кто «старается о мануфактурах, устанавливает промены вещей, оценивает товары», — всех купцом, художников и ремесленников. Им всем должна быть дана воля. Купцам и «славным художникам» «увольнение» продавать. В университет принимать детей крестьян, и кто обучится «вышним наукам», должен быть освобожден от крепостной зависимости по аттестату. «Когда, — утверждает Фонвизин, — всякий в состоянии будет упражняться в том, к чему имеет дарование, составят все нечувствительно корпус третьего чина с прочими освобожденными».
1
В архиве МИДа в описи значится «Дело об определении в Коллегию переводчиком бывшего лейб-гвардии Семеновского полка сержанта Дениса Фонвизина». Дата заведения дела — 21 июля 1762 года. К сожалению, самого дела в архиве нет, оно значится как утраченное. Видимо, Фонвизин еще до приезда двора и Голицына подавал прошение о зачислении на службу в Коллегию иностранных дел. Оформлено же дело было в октябре в Москве. Н. С. Тихонравов, очевидно, знаком был с этим делом; во всяком случае, в его архиве сохранилась копия челобитной Фонвизина на имя Екатерины и копии представленных им в Коллегию переводов (Государственная библиотека СССР им. В. И. Ленина, рукописный отдел, Тих. 1, папка № 32, ед. хран. 3).