Вообразим же теперь дворянство торгующее. Тогда изобилие возьмет место у недостатка. Купечество распространяет и приводит в совершенство земледелие. Сие испытала Англия. Мы научили ее вкусу, учтивости, музыке, обхождению и художествам, а ныне станем учиться у нее купечеству и земледелию. Когда мы почитаемся учителями в государстве, остротою paзума блистающем, то не имеем мы причины ставить себе то в стыд, чтоб быть учениками в тех работных дворах, где найти можно одно только общее понятие.
В 1545 году англичане почти никакого купечества не имели, и земли их, так, как и прочих бедных народов, были худо паханы. Дворянские владения более всех запущены были, ибо помещики, кроме рыцарских забав, ни о чем не помышляли. Началося купечество — и земледелие процветать стало. Между тем, не удержало оно себя в сем первом движении; было также время праздности; но единая жена, или паче великий муж, королева Елисавета, сообщила оному крепость души своея. Неправедный владетель Кромвель, коего память проклинается, хотя великий дух его и пользу делал общую, устремил взор свой на купечество, яко на жизненное древо, и прорастил многие ветви водою и сухим путем. Дворяне и разночинцы устремились к оному, и с тех пор земли их новое существо восприяли. Можно бы сказать, что в натуре сего острова произошла великая перемена и что другое солнце сделало его плодородным. Под владением Генриха Осьмого едва могла Англия жить своими плодами, а вывоз хлеба был запрещен накрепко. При Карле Втором должно было помышлять о вывозе. Ныне отворяет магазейны свои Англия Голландии, Гишпании, Португалии и нам самим, прежде ее питающим. Между тем, нет такой страны, где бы в равной окружности был столь великий расход хлеба. Один пивной сбор более 19 миллионов нашея монеты приносит. Земледелец, который у нас все свое честолюбие полагает в платеже оброка, исторгая хлеб из рук своих детей, сей земледелец видел возрастающее свое счастие с купечественным торгом. Большая часть имеет 50, 100 и 200 фунтов стерлингов доходу.
Возвратимся к рассуждению о землях французского дворянства и исследуем, какую от того пользу государство иметь может. Мы уже сказали, что от 25 миллионов десятин, не приносящих плода, большая часть должна приписана быть дворянству. Положим только 10, а может быть и 12 миллионов, которые делает плодородными обогащенное купечеством дворянство, то из сего землепашества вижу я довольное содержание для трех или четырех миллионов людей. Сим хлебом многие наши провинции могут быть содержаны. Англия содержит из них некоторые, а мы даем ей за то деньги, то есть даем оружие для умножения того, которое она противу нас кует непрестанно. Наконец отворим глаза свои и увидим, что земледельство и купечество ступают всегда равными шагами.
Во Франции те только земли и плодородны, которые лежат в окружности больших городов, то есть купеческих. Основания того весьма доказательны. Когда земля богатствами чревата быть должна, то надлежит уже земледелию отворять ее лоно: купец, о едином богатстве старающийся, не оставляет ничего, не приложа своих трудов. Земля посредством многотрудной работы людей и скота щедро нам даст свои плоды; купец не заставляет дожидаться работника платы, а скота корму. Бывают такие скупые земли, коих чрезмерными иждивениями к плодородию принуждать должно; купец сие сделать в состоянии. В надежде некогда возвратить свой убыток, употребляет он иждивения, настоящую пользу превосходящие. Наше бедное дворянство учинило бы то же самое, если бы оно в купечество вступило, и тем самым отмстило бы государство за те обиды, которые в сем случае делают ему знатные господа и главные откупщики. Сии люди, коих по государе называем мы земными богами, поступают не так, как бы общее благополучие требовало. Они дают государству упражняться в пространных садах, как бы и не имело оно жителей, требующих от него пропитания. Здесь покрывают они его песком, тамо требуют от него цветов только, а не плодов; в другом месте желают они иметь приятную тень; все сие было бы еще сносно, но они заключают его в зверинцах, которые так велики бывают, как целые леса; изгоняют оттуда волов и овец и наполняют их дикими зверями; изгнали они оттуда соху, дабы могла проехать колесница. А прежде сего видны были здесь малые деревни, семьи земледельцев, леса, поля, стада. Забавы наших Лукуллов похитили себе Церерины луга.