И мы не осмотрели катакомб:Здесь расцветал жасмин залогом раяИ птица пронеслась – не с червяком,С масличной ветвью, вечность обещая.
Л что стихи? Обман? Благая весть?Дыханье, дуновенье, вдохновенье.Как легкий ладан, голубая смесьБлагоуханья и – благоговенья.
* * *
Перепела, коростели,Две параллели – колеиВ пыли проселочной дороги.
А поле в небо перешло,И там, за озером, селоИ озаренные телеги,
Паром в сиянии зари,Слепые и поводыри,Солома светлая у риги.
И нежно озарен плетень,Но дымчато втекает теньВ голубоватые овраги.
Да, вспоминай, воображайНеяркий, тускловатый край,Край Луги, Ладоги, Калуги.
* * *
Мне нужно вернутьсяЗа скрипом колодца,За криком детей у реки,
За плёсом в тумане,За плеском у сходней,За лесом у светлой реки,
За иволгой ранней,За ивой прохладной,За тихим дыханьем реки.
* * *
Облака облачаютсяВ золотое руно.Широко разливаетсяЗолотое вино.
Это бал небожителей,Фестиваль, карнавал,И доходит до зрителей,Как скрипач заиграл.
И две бабочки поздниеУ гнилого ствола –Словно крошки амброзииС золотого стола.
А подсолнух нечаянныйУ садовых ворот –Точно райской окраинойРыжий ангел идет.
* * *
За музыку полуденного зноя,За музыку полночного покоя,Зa звуки Моцарта вприморском городке,За эту смесь гобоя и прибоя.
За мерный звук катулловых двустиший,За шелест крыльев – о, все выше, выше, –За легкий шорох высохшей травыПод легким телом ветра или мыши,Под легким шагом ночи или Музы.
«За всё, за всё тебя благодарю я».
* * *
Так проплывают золотые рыбки,как лепестки оранжевых настурций,почти просвечивая, точно долькимессинских золотистых апельсинов.
Так шевелятся огоньки церковныхсвечей, мерцая, розово желтея,как маленькие пламенные листья.
Так отсвет ранних фонарей в рекесквозит, и золотятся, отражаясь,оранжевые лепестки заката.
Так в темных, с рыжим золотом, глазахплывут, колеблясь, золотые тени.
* * *
Эта нежная линия счастьяПорвётся? Продлится?Куница, синица,Не бросай меня, легкая гостья.
Чтоб дожить мне до мудрости старца,Сухого уродца,Пусть долго не рветсяЭта нежная линия сердца.
Приучай, что придётся расстаться,Душонка, Психея,Дай привыкнуть к тому, что слабеетЭто здешнее счастье,
Что одна полетишь без боязни,Где счастью конца нет,Где радугой станет,Вечной радугой станетЭта нежная линия жизни.
ВДОХНОВЕНИЕ
Пожалуй – жалость, «грусти жало»,И звук, как тени в ночном саду.Немое слово трепетало,Я бредил словом на ходу.
Я не могу сказать яснее,Я не умею тебе сказать.Как будто музыка во сне – иНачало трепета опять.
Как будто жалость или скрипкаИ даже – Муза поёт в луче.И новый звук качнулся зыбко,Не знаю – мой? Не знаю – чей.
И взмах крыла (несмелый, жалкий),Как будто осенью свет весны,И звуки флейты, как фиалки,Пугливой свежести полны.
ПАРТИТУРА (1970)
I
* * *
Как это солнцу спокойно сияется,Птицам поётся, розам цветётся,Саду шумится и морю мерцается,Филину спится, фонтану журчится,
Если тебе не лежится, не пишется,Только вздыхается, даже не дышится,Только жалеется, смутно желается,Только тоскуется, только скучается?
* * *
Голубая Офелия, Дама-камелия,О, в какой мы стране? – Мы в холодной Печалии)(Ну, в Корее, Карелии, ну, в Португалии).Мы на севере Грустии, в Южной Унынии,Не в Инонии, нет, не в Тоскане – в Тоскании.
И гуляет, качаясь, ночная красавица,И большая купава над нею качается,И ночной господин за кустом дожидается.По аллее магнолий Офелия шляется.
А луна прилетела из Южной МечтанииИ стоит, как лунатик, на куполе здания,Где живет, где лежит полудева Феврония(Не совсем-то живет: во блаженном успении).
Там в нетопленом зале валяются пыльныеГолубые надежды, мечты и желанияИ лежит в облаках, в лебеде, в чернобыльникеМировая душа, упоительно пьяная, –Лизавета Смердящая, глупо несчастная,Или нет – Василиса, нет, Васька Прекрасная.
* * *
Александру Гингеру
Лошади впадают в Каспийское море.Более или менее впадают, и, значит,Овцы сыты, а волки – едят Волгу и сено.