О, гармония Логоса! И как же иначе?Серый волк на Иване-царевиче скачет(по-сибирски снежок серебрится),и море,которому пьяный по колено,зажигает большую синицув честь этой победы Человека.
Человек, это гордо!Любит карась погреться в сметане,Чтобы милая щука поела, дремала.Перстень проглотил рыбу царского грека.Дважды два семь, не много, не мало.Солнце ясней, когда солнце в тумане.
Солнце слабеет. Как бледно и серо.У Алжирского носа под самым ДеемТридцать пять тысяч одних курьеров.
* * *
Да, утомило, надоело,Осточертело всё к чертям.Душа, хватай под мышки тело,Бежим в Эдем, бежим в Сезам!
И слушает мольбу о чудеДуша, разглядывая сор:«Там воскресения не будет.Там тот же погребальный вздор.
Там тоже ямы, трупы, речи,Смесь чепухи и требухи,И шевелит нездешний ветерЗаоблачные лопухи.
Ни ада-с, сударь мой, ни рая-с…»Ну что ж. Ты слушаешь её.Молчишь, вообразить стараясьЗагробное житье-бытьё.
* * *
Алексею Ремизову
В долине плача, в юдоли печали(Мели, Емеля, твоя неделя),Где гуси-лебеди пролетали,Мы заиграли, мы загуляли.
Кисельные реки, молочный берег –И мы там были, и пели, и пили.По усам текло, а в рот – попало?Да нет, не попало, пиши пропало.
Алёнушка, слушай – Лель на свирели,Уплыло горе в заморское море!Мели, Емеля, твоя неделя –Ай да люли, разлюли малина!
Долина плача, моя долина.
* * *
Задуматься, забыться, замечтаться,Заслушаться ночной тоски.Венеция, весна, и ночь, и пьяцца.
Вот – хризантемы, видишь – орхидеи(Обрывки дыма и туман).Что ж, посидим, друг другу руки грея.
Нет, волшебство едва ли возвратится,От лунных чар болят виски(Платить по счету: кьянти, асти, пицца).
И мы идем, и в луже мокнет роза,А музыка – один обман,Как постаревшая Принцесса Грёза.
* * *
Жизнь улыбалась, будто Царь-Девица,А нынче хочется развоплотиться.
Очарованье, чары, волшебство?Нет ничего (но это – ничего).
Да, превратились нежные соблазныВ гнилую падаль, в горестные язвы.
Ну да, весна, сирень или герань,Но дело дрянь и тело просто рвань.
Всё превратилось в горечь и усталость.Душа, бессмертная, поистрепалась.
Душа гниёт, и пахнет бытиёОтравленным дыханием её.
* * *
И жизнь – будто мельничный жернов на шее,будто бревно, рухнувшее на зеваку.Жизнь – как смерть, только нет в этой смерти покоя.
Где он, покой, похожий на светлое летнее поле?Не золотые сады, в которыхживут Геспериды. Простодорога в ухабах, коровьем и конском навозе,и мы выходим в летнее милое поле.
* * *
Я проживаю в мире инфузорий(Дом ноль-ноль минус в Тупике Микробов).Я казначей Содружества Бактерий.
Мы там–танцуем–танец–стрептококков.Я улыбаюсь голубой Бацилле,Большой поклоннице литературы.
Я пью коктейль с ценителями гноя,Разбавленный питательным бульоном,И что-то вроде столбняка находит.
Звезда Бактерий блещет надо мною.
* * *
Николаю Белоцветову
Казалось, становится небоЖемчужной, мерцающей розой,Рождался игольчатый стебельИз ветра, молчанья, мороза.
А после и синяя розаОсыпала всё лепестками,Колола шипами мороза,Синела высоко над нами.
Но сердце, озябшее, знало,Что это, конечно, не роза.И в жалких лохмотьях дрожалаПростушка по имени Грёза.
* * *
Разлетается сердце темными комьями крови,Клочья души висят на терниях жизни –Колючая проволока судьбы, в шипах заржавелых.
Так и терзайся при жизни в серном пламени ада,Связанный пленник, потрепанный, перегоревший.Что, освежает тебя холодный пепел мечтаний?
* * *
Так и живу,жуком, опрокинутым на спину,жертва своей скорлупы.
Беспомощно бьюсь,барахтаюсь, шевелюжалкими конечностями,членистоногий.
Да, конечно, законы тяжести –спорить – напрасно.Уже занесен,уже надо мнойчерный сапог,любитель хруста.
* * *
Мотаться нам да маяться(Земное безобразие),Мочалиться, мытариться,А все-таки мечтается –Иллюзии, фантазии…
Мечтается, миражится,Поётся, куролесится,Душа – блудница, бражница –Невестится, куражится,Несет-то околесицу.
Потараторь, голубушка,Потарабарь, неумница,А после сразу бухнемсяС тобой в тартарары.
* * *
Владимиру Смоленскому
Наскучившая толчеяМолекул мелких бытия,Как мошкара перед закатом.
Спешат работники толпойРаботать и – домойС работы.Все та же, та же колея.Орбиты скуки и заботы.