В погасшем, мутном, тускловатомНад парком первая звезда.Знакомо-серые пустоты.
Да, путь указан навсегдаЗвезде, молекулам, землянам.Туда – сюда, туда – сюда.
Да, вдребезги бы дребедень.(Как Богу созерцать не лень?)И пахнет парком и туманом.
Так резко ветер холодел,Был жалко прожит жалкий день,И сердце слабо дребезжало.
* * *
Согласен, давай поиграем,Расплата, пока, «за горами».(А пахнет-то – серой, не раем.)Стою, притворяясь героем:Сразимся, Судьба дорогая,В картишки, Судьба дорогая, –В геенне земной догорая.
(А звезды? Над миром, над морем…)
А лучше бы – прочь из геенны…(Ехидны, шакалы, гиены.)
Горело багровое жало,Зверье поиграть предлагало.И прятки, и жмурки, бывало,И карты – прекрасно, премило.(К несчастью, душа проиграла.)
И с чертом за милую душуСыграем (а все же я трушу).Лунатиком выйти на крышу,Обрушиться в синее с крыши…Да где уж, Судьба-дорогуша, –Я правил игры не нарушу.
* * *
Горькие земные оскорбленияЖитель рая радостно простит.Ну а мы? Мы в ангельское пениеПревратим мешки обид?
Бедный, смертный, что ж нам сладкозвучие?(Летний зной, а в теле – гной.)Не играй, обманщица певучая,Не мерцай ты в мерзости земной.
В мерзости застряло сердце, вертитсяКолесом в усталой колее.Что ж, мели, бессмысленная мельница,Копошись в земном гнилье.
Разлагается земное тело – иМорщится – собой нехороша –Опостылая, осточертелая,Тоже опустелая душа.
* * *
Ну не бессмертие, хотя бы забытьё.Да, «упокоиться», забыться.Нa свалку жизнь – отжившее старьёИ ночь, блаженная царица.
И даже не нужна высокая звездаНад ворохом житейской дряни.Бессмертие – какая ерунда,(Питаться падалью мечтаний!)
Есть только ночь. Смешно – всегда в законный часПридет волшебницей чудесной:Закрыть житейский хлам, земную грязьБлаженно-синенькой завесой.
А что касается бессмертия… ВсегдаВообразится глупость, небыль.Бессмертие – какая ерунда.Но – звезды… Удивляюсь. Небо…
* * *
И ангелу случается отчаяться.Он вешается, топится, стреляется.
Его душа, печальная страдалица,Во что-то маленькое воплощается.
Ей суждено (он не успел раскаяться)Жить гусеницей или каракатицей.
И вот живёт, питается, спасается,И прошлое не жжёт, не вспоминается.
А после воплощается смиренницаВ снежинку (потерпи – и переменится),
И, светлая, она летит над улицейИ ангелами дальними любуется.
II
* * *
Уже холодеет,и тонкая белая птицависит над зеленой водойостатком погасшего облака,вернее, огромной снежинкой.
Берег пустеет,но кафе над сиреневым пляжемеще открыто.Сядем, закажембелое мороженое,похожеена холодные белые розы.
Хочешь, вообразим,будто этодве порции амброзии,прямо с Олимпа?Съедим и скажем,посмотрев на горы:– Мы тоже бессмертны.
* * *
Прозевал я, проворонил, промигал.Улетело, утекло – видал-миндал?
Ветра в поле, шилом патоки – шалишь!Только – кукиш, погляди-ка, только шиш.
А над речкой, переливчато-рябой,Светит облако, забытое тобой,
И денёк на веки вечные застыл,Тот, который ты увидел и забыл.
Та же самая в реке блестит вода,Та же бабочка над отмелью всегда
Светлый листик, жёлтый листик, помнишь, тот,Реет, кружится уже девятый год.
* * *
Утоли мои печалиЛетним ветром, лунным светом,Запахом начала мая,Шорохом ночного моря.
Утоли мои печалиГолосом немого друга,Парусом, плечом и плеском.
Утоли мои печалиТемным взглядом, тихим словом.
Утоли мои печали.
* * *
Как будто звёзды в хрустале,Сиянье пира, сиянье бала,В твоей руке звезды светлей,Алмазно-лунный, цветок бокала.
Лишь миг шампанское шипит,Идём кружиться, идём кружиться,И чёрный веер уже раскрыт,И тень взмахнула, и ресницы.
И плечи плавные плывут,Белея бально, блестя крылато.Пока живем, пока мы тут,Пока не скоро еще расплата…
* * *
Николаю Оцупу
Кто запустил в это серое небосемь разноцветных шаров?Словно бы взяты живыми на небосемь драгоценных тюльпанов.
Вот и темно, но вслед за шарамивезет самолет огоньки:Бог украшает цветными шарамиветки невидимой ёлки.
«Лопнет как мыльный пузырь – и скоро –шар, на котором живём».Всё-таки это, пожалуй, нескоро.О, улетим за летучим огнём,с лёгким огнём поиграем.
* * *