* * *
Шепчу слова, бессвязно, безотчетно,Бессмысленно в безлиственной аллее,Проходит день бесплодно и бесплотно,Но тёмные слова уже светлее,
И вижу звук, как серебристый луч, я,И кажется – не обречен шептать я:Уже слетает ангел полнозвучьяНаплывом музыки и благодати.
А в небе отблеск – дымный, дынный, длинный –И колокол звонит (не дар Валдая),И синие цветы иной долины(Не то что рая, но – иного края)В сиянии цветут не увядая.
* * *
Анне Присмановой
Превращается имя и отчествоВ предвечернее пламя и облачко,
И становится дата рожденияОтражением – в озере – дерева.
И становится даже профессияКолыханием, феей и песенкой,
И остатки какого-то адресаПревращаются в лотос и аиста.
И подумайте – стала фамилияРозоватым фламинго – и лилией.
КОМПОЗИЦИЯ(1972)
Галлюцинации и аллитерации
* * *
Может быть, оба мы будем в аду.Чертик, зеленый, как какаду,Скажет: «Вы курите? Кукареку.А где ваши куррикулум вите?Угу. Садитесь оба на сковороду.Не беспокоит? Кра-кра, ку-ку».
Жариться жарко в жиру и в жару.Чертик-кузнечик, черт-кенгуру,Не смейте прыгать на сковороду.Мы хотим одни играть в чехарду.«Ква-ква, кви про кво, киш-миш, в дыру»
Кикиморы, шишиморы, бросьте смешки,Шшш! Не шуршите вы про наши грешкиВ шипящем котле сидит Кикапу,А мы — мы обманем эту толпу,Этих чертей, зверей, упырей,Мы полетим над синью морей,Мы будем вдвоем играть в снежки —
О, снег для твоей обгорелой руки!
* * *
В стране Шлараффенланд,В заоблачной стране ШлараффенландЗоолог и турист Каннитферштан(Из Копенгагена) зашел в кафешантанНо оказалось, это крематорий.
Он был рассеян и себя позволил сжечь,Развеял пепел и сказал: – Берите! –И скоро заблудился в лабиринтеЛабораторий мировой историиИ ночи, где на дне ЛевиафанМычал и бегали хамелеоны(Краснея, голубея, зеленея).
Там в обществе кентавров, минотавров,Реакторов, министров, минометовКаннитферштан сидит и пьет манхэттенИ смотрит, как в аквариуме черномХимеры, великаны-тараканыНа Гулливера квакают, квакваны.
* * *
Woher, wohin —, nicht Nacht, nicht Morgen, kein Evoe, kein Requiem.
Gottfried Benn
Куда, зачем – ни ночь, ни утро, ни реквием, ни эвоэ.
Готфрид Бенн
«Ирония судьбы». Смертельное ранение иронией.Хо-хо! И мертвый расхохочется.Не плачь – и рана не беда, не тронь ее,Не плачь, молчи, не обращай внимания,Мне расхотелось жить, тебе расхочется.
Ты «сел не в тот вагон». И я. («Бывают недоразумения»,-Сказал верблюд, слезая с утки.)Была зима, снега. Ночные тени яПытался разогнать иронией,И пили мы вторые сутки.
Мы опоздали, навсегда. Не опозорены,Но всё пропало, всё пропало.«Ирония судьбы». Судьба, мы ранены иронией.Мы сброшены с пути, как поезд взорванныйУ обгорелого вокзала.
* * *
Пример предустановленной гармонии,Новорожденный стал новопреставленным.
Пустой собор. Не кашляй. Отпевание.На мраморе надгробное рыдание(Последнее, немое целование…).Пойдем к цветам, у гробика расставленным.
К слепому личику, косому лучику?Но в лучшем из миров всегда все к лучшемуОн умирал без боли, без сознания.
…На кладбище: имеет ли значениеВысоко в небе смутное свечение?
…Те бронзовые розы на распятии,Те отблески на обелиске. СнятиеС креста. И грусть, и жалость, и апатия.
* * *
Темные водоросли предвесенней ночи,Темные лепестки ночной души пустынного мира.Но уже возникает над бесшумным садомСерое пламя.
Пепельные кораллы предрассветного часа,Серая лава небытия, молчанья, забвенья.Но уже на туманном пепелище жизни —Голос из пепла.
Что же, плыви, уплывай, саркофаг ночного покоя,Медленный катафалк безмолвных бессонниц.Снова — влачить на плечах тяжелую ношу дневногоСкорбного скарба.Снова – встречать на пути огромные скорбные камниВечных Сизифов.
* * *
Лунная ива в снегу –Белая арфа.Мертвый лежал – ни гу-гу –В бледном безлюдии парка.
Тени к убийце ползли(В липкое влипли).Так далеко от землиТлело Созвездие Лиры.
Небо, сапфирный престол,Звездные сонмы.В парке убийца прошелВ лунные снежные сосны.
Что же! Не ох и не ах:Струны и гимны.Что там! На лунных снегахМногие гибли.Звуки порхали: бах-бах,Точно колибри.
* * *
Мертвый пейзаж на Луне –Вариант омертвелой печали.Сколько вариантов печали(И смерти) известно мне?