Что сердце накопило жалость,Пока звенели провода,Пока в заливе отражаласьТебе светившая звезда.
* * *
L'oiseau boit sur ta bouche et tu ne peux le voir
PaulValery
Птица пьет с твоих губ, и ты не видишь ее.
Поль Валери
Уже летают предсмертные птицы,И машет страусовым перомОгромная черная колесница,Но мы играем и живем.
О, так беспечно и небрежно,Так легкомысленно и светло,О, так прекрасно, прелестно и нежноТвое последнее тепло!
Наверно, отплытие отложат —Нам неохота отплывать, —И черный парус вернется, быть может,Без нас в сереющую гладь.
И мы, живые, хоть ненадолгоОстанемся среди живых –На светлом лугу, где белая тёлкаКусает клок зеленой травы.
* * *
Я тебя «рисовал на песке».Ну и сдунуло ветром. Что делать.На холодном сухом ветеркеДве слезинки, соленая мелочь.
«Здравствуй, утро!» (Лишь сердце твоеТемный камушек, сгусточек ночи.)Жить, работать. Житье – забытье.«Память сердца», давай покороче.
Ну, «счастливо». Ну что ж, я пойду.Сам с собой пошучу: успокоит.Вот и астра тоскует в саду:Влюблена в голубой астероид.
Астероид, прощай. Птичий писк –Это значит, по-птичьему: сжальтесь!След улитки слегка серебрист:Млечный Путь на холодном асфальте.
* * *
Кто душа твоя? Изольда? Дульцинея?– Незнакомка, невидимка, неслышимка.Скоро утро, станет проще, холоднее:Улыбнемся, поцелуемся, простимся.
Губы, губы, темно-розовые шелкопряды,Выпрядите нескудеющие нити.Не жалейте незаслуженной награды —О, прижмитесь, поцелуйте, говорите.
Мягкий рот — как теплый, сладкий красныйперец.Милый рот певучий, алый, не накрашен:Сладкопевец, запоздалый псалмопевец,Пой о нежности, о сладости, о нашем.
Ничего и не узнали друг о друге,И в глазах, неясных, искорка и дымка.Где душа твоя? В аду? В котором круге?– Незнакомка, невидимка, неслышимка.
* * *
Эгейский ветер, шорох слабыйКак будто издавна знаком.Как в море маленькие крабы,Часы бегут бочком, бочком.
В корзине шевелится рак,Тенистый дворик – вроде сада,И под навесом полумракКурчавых кружев винограда.
Уже созрелый виноградЛаскают пальцы Навзикаи,И пьет вино Алкивиад,Из дали светлой возникая.
А после — комната и мгла,Ременный пояс, теплый мускул,Тот запах пота и тепла(Отчасти уксус, больше мускус).
Как Телемах, как Ипполит,Как тонкий профиль Александра.И счастье легкое лежит –Соломинка и саламандра.
* * *
Пушок на щеке – почти абрикосик.Ты зорька, радуга, херувим.На песке у моря, светлая осень,И мы не скажем твоим родным.
И разве возможно не соблазнитьсяПрелестью этой, смуглым теплом,Когда загорелая ключицаМне кажется ангельским крылом?
И разве правда, что нужно расстаться?Не расставаться нас научи!И волоски слегка золотятся,Как будто крохотные лучи.
На апельсины похожи колени,Только цвет их милый нежней, нежней.И кажется осень такой весеннейОт света этих нескольких дней.
Так Ева с Адамом, в розовом зное,В сиянии райского тепла,Кусали яблочко наливное,Счастливые, не зная зла.
* * *
Оранжево-розовые фламинго –Почти не птицы, скорей цветы.Стоят над озером и тропинкойЧастицы нежной красоты.
Они похожи на тонкие ноты,Как будто музыка от них.Блаженно-розовые длинноты –Как будто зов миров иных.
Бывают ли души такого цвета?Не в адском огне, а в том краю,Где, как во Флориде, вечное лето,Но все интересней: в «том» краю?
На длинных ногах стоят и ходят,Как легкое пламя — гляди – горятИ понемногу переходятВ оранжево-розовый закат.
* * *
Всё глупостями занимаемся,О пустяках всё беспокоимся —А между тем какое таинство,Какое небо нам откроется…
Ты посмотрела недоверчивоНа смутное ночное облако.В нем не было ни капли вечности.Одна звезда висела около,
Похожая на каплю светлую,А может быть, ее и не былоУже, и только давний свет ееЕще мерцал с большого неба нам.
(P.S. Но ей, как я, симпатизировалСветляк — и каплей запоздалойЗемной ответ сигнализировалНа те небесные сигналы.)
* * *
В яркой и знойной Флориде(Нет, не в раю, не в аду)Странную птицу я виделВ пышном цветистом саду.
Голубоватый и алыйКлюв удлинен, искривлен.Из бирюзы и кораллаКажется сделанным он.
Черная, с желтым и красным.Тонкий по клюву коралл:Точно Пикассо пикассноАлый зигзаг написал.