Спросит огненный дух: «Как по-беженскивремя?Как по-божески Божие имя?»(Завывать и плясать будет бурное пламя,Будто дикое, страшное племя.)
Ну, а ты говоришь: «Где лучи слишком ярки,Там играть можно только в жмурки.Наши души поедут на сивке-буркеИ растают, смешные Снегурки!»
* * *
Перед тем, как замолчать,
Надо же поговорить.
Георгий Иванов
Я говорил о радостном и грустномВ пещере — сталагмитам и моллюскам.
Нетопыри прислушивались вялоВ холодной ночи зрительного зала.
Но проплывал огромный черный лебедьСквозь темный шорох, сквозь неясный лепет,
Огромные бессмертники сухиеШуршали о бессмертной Мусикии –
Но синие большие асфоделиПод синим снегом зябко холодели,
И черный парус падал, цепенея,Как тень от арфы мертвого Орфея.
* * *
And silence sounds no worse than cheers
After earth has stopped the ears.
A.E.Honsman
И молчанье не хуже, чем поклонников вой,
Если уши засыплет землей.
А.Е. Хаусман
Гулкий простор португальского храма.Здесь усыпальница Васко да Гама.
В столь же огромной гробнице покоясь,Равен ему по величью Камоэнс.
Здесь мореплаватель, здесь и поэт:Оба открыли невиданный свет.
К мраморной, мрачной, высокой гробницеРусский поэт подошел — поклониться.
Ну, помечтай, что и мы удостоимсяПышной гробницы не хуже Камоэнса!
(Или — другая, непышная версия:Много забвения, мало бессмертия?)
* * *
Пегас, крылатый конь Поэзии,
ударил копытом по камню, и из камня полился
ключ – источник вдохновения – Иппокрена.
Что искусство? — порой говоришь:Талисман, амулет, фетиш?А пожалуй, искусство лишь
Голубая глупая блажь,Только призрак, обман, мираж,За который копейки не дашь.
Нет, не блажь, а блаженство.Певуч, Иппокрена, таинственный ключ,Самый сладостный, самый луч –
Лучший, светлый. Бессмертным лучомНапои нас, волшебным питьемОпои, опьяни торжествомНад забвеньем и небытием!
АНТИТЕЗА (1979)
* * *
Душа, от шашней разной шушеры и нечистиТы отдохнешь – шабаш! – в священнойроще Вечности.
Ты долго маялась, роптать не смея,В пещере людоеда и пигмея,В салонах троглодитов и хунхузов.(«Назвался груздем — полезай же в кузов!»)
Расставшись с готтентотами, с башибузуками,Ты насладишься гармоническими звуками.
В нездешней роще — Хлоя и ПленираИ тень кентавра или тень сатира.Ты будешь жить средь розовых оленейИ голубых и нежных привидений.
А может быть, порвав с бушменами икроманьонцами,Ты будешь с ангелами, звездами исолнцами?
И нежно запорхают василискиСредь васильков, нам предлагая виски,И гарпии и фурии из адаНам вынесут по чашке шоколада.Кинь грусть! Кинь грусть! И умиратьне надо!Кинь грусть! Кинь грусть! Кинь грусть!КиньГрусть! Кинь грусть! Кинь грусть!
* * *
Вы не спорили, русские мальчики,О таинственной вещи – бессмертии?Вот умрем – и? Гробы, точно ларчики,Открываются просто? Не черти иНе святые, а черви? В материиЕсть — печально, печально – бактерии.
То надеется, то не надеетсяЧеловек на свое воскресение.— Ну куда уж там — прахом развеется,Просто-напросто — дымом рассеется,Заблуждение, недоразумение?
– А евангельский, давний (не верится?)Теплый вечер, и Он «у колодезя»?О, живая вода, жизнь вечная…
— И про дочь Каира — гипотеза,И о Лазаре — сказка, гипербола.
Ветер в русском саду. И колотитсяКрасно-серая веточка вербная.
* * *
Начну на флейте стихи печальны,
Зря на Россию чрез страны дальны.
ВасилийТредиаковский
В Россию — ветром — строчки занесет…Эх, эмигрантские поэты!Не ветром, а песком нас — занесет.И стаю строчек у глухих воротЗасыплет временем — бесчувственным,как лед,Как злые зимние рассветы.
Засыплет нас… Но вдруг — раскопки?…Лес, толпа, Осина бьется на опушке,И возле черепков слепые черепа,Как позабытые игрушки.
Протертый череп отражает свет,А ребра — как рога оленя.И мелкий щебень радостей и бедБиограф зачерпнет (зачем, не надо, нет!)На черном дне реки забвенья.
Но тот, который был когда-то я,Судом потомства, может статься,В уютном уголке небытияНе станет интересоваться.
* * *
Человечество? Нет, не хочетсяМеланхолия, мерлихлюндия.О, отпразднуй Праздник БезлюдияФестиваль Тоски-Одиночества!