И к вам законы о вознагражденииПрименят, милый, в полной силе:Какое-то весьма красивое растениеНа вашей вырастет могиле.
Увы! Шиповником, который мне достанется,Потомство будет недовольно.Все скажут: «Был он, вероятно, пьяница –Фиалки маленькой довольно».
* * *
Тебе достанется не более, а менее,Но «дальше едешь, тише будешь»,И все земные недоразуменияТы, разумеется, забудешь.
Развалины прекраснейших возможностейЧернеют на свинцовом небе.И ты глядишь задумчивей и горестней,Не различая быль и небыль.
Горит огнем и ало, и шафрановоЦаревнин терем с пышной башней.Но ты, бедняга жалкий, с пира пьяногоУйдешь не солоно хлебавши.
* * *
Милой музыкой стариннойТы печально утешалась.Тоненько звенела жалостьКаватиной, сонатиной.
Может быть, немые душиКомпозиторов покойныхПрилетели к нам послушатьЗвуков струнных и гобойных?
Звуков легкого сопрано,Тех, которые звенелиВ горле той, умершей рано,В навсегда истлевшем теле?
— Тот, кто создал их впервые,Быть не может на концерте.Музыку, забыв о смерти,Слушают еще живые.
* * *
Мерзлой густой пеленойМесяц высокий закрыт.Кажется город ночнойГрудой кладбищенских плит.
Кажется, стаи волчатВоют и лают: поют.Может быть, бесы стучатВ мой буржуазный уют?
Пальцы мои леденитНочь в погребальном снегу.В розовый сад ГесперидПуть я найти не могу.
Мертвенной Летой течетНочь в ледяных берегах.Ветер, и холод, и ледВ дантовских адских кругах.
* * *
Многие мечтают: побываюВ Уругвае или Парагвае!(Там народы целые погибли,Но летают мелкие колибри.)
На колибри милых мы смотрелиВ Гватемале и Венесуэле.Крылышки волчками у колибри(Птички очень мелкого калибра).Ими птичка так поспешно машет,Что глаза не замечают наши.
Многого не замечают люди:Плыли мы на белом теплоходеВ голубеющем Карибском море –Не заметил глаз мой инфузорий.
Мы не видим (посланных нам свыше?)Злобных демонов и демонишек.Многого, что не материально,Мы не видим (— это так печально?).Как титанов в дивной Атлантиде,Никогда я ангелов не видел.Многого увидеть мы не можем.Я б хотел — Тебя увидеть, Боже.
* * *
Легкомысленно, прелестно,Так восторженно-волшебно,Да! – забыться, закружиться…
Ну, душонка, – Синей птицей.
(«Самой синей? Самой райской?»)
Ну, не смейся, постарайсяНад бедой запеть житейской,Над водой взлететь летейской…
(«Слушаюсь! Сезам, откройся!»)
Вознесемся, воссияемНад вороньим грубым граем.Вырваться, освободиться…
(«Раз! забыться! Два! проснуться!»)
Ну, не надо насмехатьсяВидишь: расцветает полночьТак светло, как белый лотос.
Воздадут тебе сторицейТам, где туча серебрится.Ну, душонка, — Синей птицей…
* * *
Все хочу я подумать о смерти.Дождь и ночь. Ай люли, ай люлю!Вот «последняя воля» в конверте.Скоро к чертовой бабушке, черти,Я житейскую прозу пошлю!
Надоели земные уродыИ теченье уродливых лет,Неудачи, обиды, невзгоды.О, прожить бы последние годы,Как волшебно-нарядный балет!
Может быть, это будет картинно:В розовато-жемчужном трико,Улыбаясь, качаясь змеино,Смерть, пленительная балерина,Подбежит на пуантах легко.
* * *
О продолжительности жизниСтатистики нам говорят,Что, если 6 только не болезни,Мы жили бы сто лет подряд.(Осенний день, больничный сад.)
Вчера Иван Петрович умер.Теперь он в небе, новосел(Как пчеловод средь желтых пчел?).В одной из одиночных камерОн годы долгие провел.
За годы жизни он — не спорьте —Немало горя перенес.(Теперь — среди высоких звезд?)Но важен и другой вопрос:О продолжительности смерти.
* * *
Парижская старая пена,Осенняя серая Сена,Сырая стена.
И снова – привычное дело,И снова — прильнувшее тело,Где мало тепла.
И дождик мерцает над миром,Над этим болезненным жиром,Над черным двором.
К холодным отелям-постелям(По дням, по часам, по неделям)Под нежным дождем.
И видеть не грусть и не муку,А грудь и нежнейшую рукуС пятном, где укус.
* * *
«Занимательная грамматика»:совершенно возможнонеопределенное наклонениев будущем времени:УМЕРЕТЬ.
Или это – примерболее определенного наклонения?Форма безусловного будущего?Пиши: умереть — инфинитив(сравнить английское инфинити,бесконечность).