Ни свинье, ни карасюЖизнь дожить не дали всю.
Но свинья в краю иномСтала розовым кустом.
Зайчик в круге бытияВоплотился в соловья.
Он не заяц, он не крот,И над розой он поет.
И, краса тех райских мест,Бывший волк его не ест.
* * *
Как будто серной кислотойИзъеден день мой золотой.
Я чувствую, хлоралгидратПодсыпан в блекнущий закат.
Как будто усыпил морфинИгру лучей в снегу долин,
И черт насыпал мышьякаВ морскую свежесть ветерка.
Пропитан едкой сулемойБезлунный, тусклый сумрак мой.
Я на ночь равнодушно пьюЦикуту черную мою.
А звезды свысока глядятНа грустный мир, на мутный яд,
Где проливает синевуНочь в голубую трын-траву,
Где трын-трава растет ночнымПротивоядием земным.
* * *
Не дружеским, а вражеским посланиемОтвечу тем, кто занят самолюбованием:
Желаю вам, Нарцисс, благополучноцарствоватьНа пепельных развалинах души.Желаю Вам самодержавно властвоватьВ нечеловеческой глуши.
Пусть водяные пауки с кувшинками,С лягушечьими темными икринкамиТвое в пруду увидят отражение,Тобою восхитятся верноподданно:Пускай любуются безмерно преданно,С тобой, Нарцисс, разделят наслаждение.
* * *
Голые ветки деревьев, как легочныеальвеолы.И небо-Темно-серое на светло-сером. Ноябрь.Но я люблю смотреть на вид невеселый.Выплывает луна дебелой белой наядой.И снова – ночь, которой, впрочем,не надо.
А может быть — надо, для того чтобыветер сильнееШумел, провожая далекую тень Антиноя,Чтобы старые фавны плелись по взгорьями долам,Чтобы вышел Овидий на мрачный берег ДунаяДать воздуха легким, дать крови сухимальвеоламИ вспомнить, как ночью печальна природаземная.
* * *
Мало-помалу, мало-помалу,И вот и вся недолга.Будто подходит поезд к вокзалуИ серебрятся снега.
Будто звучит труба АзраилаНа заснеженном пути.Многое было, многое сплыло.Крути, Гаврила, крути.
Мелет Емеля в белой метели:Эх, замело меня, друг!Сам Азраил свистит на свирели,И воют волки вокруг.
Жил потихоньку, жил помаленьку –Мелким, мелким шажком!Трудно плестись домой в деревенькуПод бесноватым снежком.
Нет, не подходит поезд к вокзалу.Жжет ледяная пурга.Мало-помалу, мало-помалу —И вот и вся недолга.
* * *
Они, пожалуй, полудики,Но по-французски говорят.В глухой столице МартиникиМуниципальный тощий сад,
Мелькает юбочка цветная,В бассейне луч на мелком дне,И памятник напоминаетО Жозефине Богарнэ.
И профилем НаполеонаУкрашен серый пьедестал.О островок темно-зеленый!Ты Корсикой, ты Эльбой стал.
И, наконец, святой Еленой —Как много значат острова!На Мартинике незабвенноЗвучат забытые слова.
Антильский ветерок струится,Волнуя слабо цветники.Креолочка, императрица!Теперь вы где? Вы луч? Вы птица?Ах, все на свете пустяки.
* * *
Даже в полночь – будничный мир,Скребется не призрак, а мышь.И в саду кружит не вампир,А летучая мышь.— Тоже мышь.Только мышь.
И печален будничный мир.Снова дождь и лай или плач.И вода за стенкой шумитС хриплым всхлипом, как плач.— Тоже плач.Только плач.
Может быть, мировая скорбьНе тоска, не скука, не больИ не грустный Богу укор,А зубная лишь боль.— Тоже боль.Только боль.
* * *
Ветер, сияя, качаетлепестки сверкающей зыбии улетает.Облака стоят над рекою,Неверные вехилетучей жизни.
Пусть остаютсяпрозрачно-пустые обрывкиот светлой жизни.Или, пожалуй,пусть себе тонутлепестки мгновений,качаясь над водоворотом.
Пусть они станут,как беглая смутная стайкамелкой рыбешкив тускло-осенней утренней зыбисеверной речки.
* * *Работал бедный и устал.Засни, засни скорее!Ты выиграешь капиталВ небесной лотерее.
Он спит и шепчет: о, о, о! –Как новый житель рая.Гуськом большие буквы ОК нему бегут, сияя.
И вот становится светлейВ молчанье тусклой ночи:Идет процессия нулейЦепочкой, длинной очень.
Их увлекает за собойБольшая единица.Тот чек небесно-голубойСоседу тоже снится.
* * *
Ну а ночью-пандемониум:Завывают: улюлю!И лежу – святым Антонием:Искушения терплю.
Многокрылое чудовищеПрогнусило: – Согреши! —Полукрысы-полуовощи,Полуптицы-полувши.
Скачет, пляшет ведьма рыжая,И козел-хамелеонЗвезды слизывает, прыгая,И чернеет небосклон.