Все мы, конечно, вернемся —
Въедут в закат поезда,
Девушкам мы поклянемся
Не уезжать никогда.
Только с какой это стати
Снятся нам всё корабли?
Маленький остров Путятин
Возле Великой земли…
КУРИЛЬСКИЕ ОСТРОВА
Замотало нас невозможно,
Закрутило туда-сюда,
Оттоптали в ночи таежной
Забайкальские поезда.
А вообще-то все трын-трава —
Здесь Курильские острова,
Что являют прекрасный вид
Бессердечности и любви.
Здесь дымит вулкан Тятя-яма.
Только черти и дураки
Не готовятся постоянно
Каждый час откинуть коньки.
Над вошедшим в гавань «японцем»
Пароходов несется крик,
Утро нас угощает солнцем,
Самолетами — материк.
Но сюда неизбежно манит
Это буйствие всех стихий,
И отсюда бредут в тумане
Наши песни и наши стихи.
Здесь не Рио и не Москва,
Здесь Курильские острова,
Что являют прекрасный вид
Бессердечности и любви.
ПЯТНАДЦАТЬ ПРОЦЕНТОВ ОКЛАДА
А большего нам и не надо,
Пусть большее будет потом.
Пятнадцать процентов оклада
Нам платят за Дальний Восток.
За тайные слезы разлуки,
За явную прядь с серебром,
За наши шершавые руки
Над нашим неярким костром.
Небрежно бросая окурки,
Мы утром уходим в туман,
Мы носим потертые куртки
И любим дразнить океан.
И нет никаких фармацевтов
На праздниках наших ребят,
Все те же пятнадцать процентов
Прислали они за себя.
Ах, шуточки эти не просты —
Нам крепко бы спать по ночам,
Но слышится тяжкая поступь
Седого как лунь трубача.
Он верность трубит, только верность
И нам выдает вновь и вновь
Пятнадцать процентов за серость
И только тоску за любовь.
КОМАНДИР ПОДЛОДКИ
Вот что я видел: курит командир.
Он командир большой подводной лодки,
Он спичку зажигает у груди
И прикрывает свет ее пилоткой.
Подлодка, скинув море со спины,
Вновь палубу подставила муссонам,
С подветренной цепляясь стороны
Антеннами за пояс Ориона.
Глядит он в море — в море нет ни рыб,
Нет памяти трагических походов,
Нет водорослей, нет солнечной игры
На рубках затонувших пароходов.
Глядит он в море — в море есть вода,
Скрывающая черные глубины,
А под водой — подводные суда:
Чужие лодки — черные дельфины.
Глядит на берег — нет цветов на нем,
Нет девушек, нет хариусов в реках.
Он видит там чужой ракетодром,
Чужую власть чужого человека.
Мой командир не молод, но не сед.
Он каждый день бывает в отделенье,
Где на сигарах атомных торпед
Ребята спят, поют, едят варенье.
Антенны ожидания полны,
Приказ несет нелегкую заботу,
Смыкаются две черные волны
Над кораблем, дежурящим по флоту.
И снова нет ни неба, ни земли,
И снова ситуация такая:
Дежурные по флоту корабли
Россию по ночам оберегают.
КАРИБСКАЯ ПЕСНЯ
А начиналось дело вот как:
Погасла желтая заря,
И наша серая подлодка
В себя вобрала якоря.
И белокурые морячки
Нам машут с бережка платком:
Ни происшествий вам, ни качки,
И девять футов под килем.
А потопить нас, братцы, — хрен-то
И в ураган, и в полный штиль
Мы из любого дифферента
Торпеду вмажем вам под киль.
Мы вышли в море по приказу
И по приказу — по домам.
Мы возвращаемся на базу,
А на дворе уже зима.
Мы так обрадовались стуже,
Мы так соскучились по ней —
И пьют подводники на ужин
Плодово-выгодный портвейн.
ДЕСАНТНИКИ СЛУШАЮТ МУЗЫКУ
Извиняюсь, но здесь не табор
И не кони на водопой —
Самоходки сошлись у штаба
Посреди метели слепой.
А десантники слушают музыку,
А у них за плечами у всех
Сорок пять километров мужества,
Перемноженного на снег.
Старшине бы сказать: «Курсанты,
Скоро утро, и нам спешить.
Парашюты после десанта
Надо тщательно просушить».
А десантники слушают музыку,
А у них за плечами у всех
Сорок пять километров мужества,
Перемноженного на снег.
Не из сказки и не из легенды —
С неба прыгнул курсантский взвод.
Разрывает «Спидолу» Гендель,
С автоматов капает лед.
Так десантники слушают музыку,
И у них за плечами у всех
Сорок пять километров мужества,
Перемноженного на снег.
КАРАУЛЬНАЯ СЛУЖБА
Мы снова курим рыжую махорку,
Идем походным строем, где-то спим
И у костров глотаем дым прогорклый —
Путей далеких вековечный дым.