А у штурмана товарища Семенова Настроение паршивое вообще:
Он резонно понимает, что не далее как в полдень
Съел какую-то субстанцию в борще.
И болит его желудок, а на сердце все сосет:
Ну когда ж товарищ штурман,
Наш замечательный работник,
Он жену себе в четвертый раз найдет?
И все это происходит, пока самолет наш мчится
И с криком рвется воздух чуть впереди крыла.
И летим мы, все летим, пролетаем город Нежин,
И оттуда умный мальчик в телескоп на нас глядит.
Телескоп весь ледяной, город Нежин весь заснежен,
Мальчик видит наш фонарик и волнуется в груди.
Он-то думает, что мы на летающей тарелке.
Умный мальчик, ты ошибся, мы ведь местные, свои.
И все это происходит, пока самолет наш мчится
И с криком рвется воздух чуть впереди крыла.
И сижу я тут, сижу, весь пристегнутый ремнями,
И скопленье населенья наблюдаю под собой.
И вся жизнь моя летит разноцветными огнями,
И летающих тарелок в небе явный разнобой.
И я думаю, что прав композитор Д. Тухманов
И поэт В. Харитонов, что заметили однажды
После тщательных раздумий и проверки многократной,
Что действительно прекрасен этот мир.
И все это происходит, пока самолет наш мчится
И с криком рвется воздух чуть впереди крыла.
МАНЕЖ
Когда кончается сезон удачи
И ветер, как афиши, рвет последние листы надежды,
Когда сложилось так, а не иначе,
То, значит, время грим снимать и пересматривать одежды.
Когда бы жизнь свою я начал снова,
В ней были б горы и моря, ну и немножечко успеха,
В ней были б ты да я, да шум сосновый,
А остальное подождет, а остальное мне не к спеху.
Но снова я на вас гляжу с надеждой,
Хотя наивно это все — я это ясно понимаю
И все-таки надежде той внимаю,
Поскольку очень вас люблю, как не любил ни разу прежде.
Просто жизнь моя — манеж,
Белый круг, со всех сторон освещенный.
Просто жизнь моя — манеж,
На коварство и любовь обреченный.
Ветер сумеречный свеж.
Подарите мне любовь, подарите.
Просто жизнь моя — манеж,
Ну а вы, мой друг, мне кажется, зритель.
ПЕСНЯ О ПЕСНЕ
Там, где лыжники летят по снегу,
Где неистовое солнце
О щеку красотки трется
Щекой,
Там однажды сочинился,
Сам собой ко мне явился
Вот мотив
Какой:
Пура-пу-пам…
Он забавным показался —
Сразу я подумал,
Что, наверно, это песня
Про какой-то курорт,
Где отпускники гуляют
И веселый джаз играет
Этот
Фокстрот:
Пура-пу-пам…
Но потом мне показалось,
Будто это песня человека,
У которого на сердце
Болит.
Чтобы скрыть свое несчастье,
Он, отчаявшись отчасти,
Тихо бубнит:
Пура-пу-пам…
Нет, решил я, этого не надо.
Будут в этой песне горы
И вершина под названьем
Донгузорун-Гетче-Чегет-Карабаши.
Будут розовеющие скалы
И крутые перевалы,
И все то, что нужно нам
Для души.
(И я стал сочинять:)
Как хорошо,
Что есть на свете горы,
Что есть на свете горы —
Вершина красоты…
(А дальше не сочинилось.)
Пура-пу-пам…
Но потом, критически помыслив,
Я решил, что продвигаюсь
По ошибочному явно
Пути,
Потому что без любимой
Мне не то что эти горы —
Шагу
Не пройти!
Как хорошо,
Что есть на свете горы,
Что есть на свете горы —
Вершина красоты…
Как хорошо,
Что есть на свете горы,
Но также крайне важно,
Что есть на свете ты!
СОРОКАЛЕТЬЕ
Нас исполняет музыка по лицам,
Нас исполняют судьбы, как по нотам,
Записанным в нестойкие страницы
Каким-то все напутавшим Фаготом.
В тех нотах есть живущие фигуры
И те, кто попрощались, улетая,
Но в самой середине партитуры
Есть наша с вами песенка простая.
Смотрите, не забудьте позвонить
В тот час, когда настанет непогода,
Какое б ни случилось время года, —
Чтоб этот час нам вместе пережить.
Смотрите ж, догадайтесь промолчать,
Когда нахлынет небо голубое,
Чтоб эта мысль явилась нам обоим —
Друг друга ненароком повстречать.
В наш век всему простому мало места —
Из старого лишь моден перстень старый.
Я сам поклонник джазовых оркестров,
Но верю в семиструнную гитару.
И верю, что разлука есть потеря,
Что честь должна быть спасена мгновенно.
Я вас люблю — я в это тоже верю,
Хоть это, говорят, несовременно.
Что было, то забудется едва ли.
Сорокалетье взяв за середину,
Мы постоим на этом перевале
И молча двинем в новую долину.
Там каждый шаг дороже ровно вдвое,
Там в счет идет, что раньше не считалось.
Там нам, моя любимая, с тобою
Еще вторая молодость осталась.
ДВА КОГУТАЯ