Е. О. Овечкиной
29/IV 1945
…Повесть прочитали Фадеев и еще ряд московских писателей и все говорят, что — большое событие в литературе. Исключительный интерес к повести проявил сам Фадеев. Первый раз, как только я принес ее ему, он прочитал ее за полтора дня, потом позвал меня к себе, и мы часа три имели с ним большой разговор. От души радовался моему успеху, поздравлял, говорил, что повесть его страшно взволновала, говорил о Спиваке, о Петренко, о других героях и лучших местах повести буквально со слезами на глазах. По самым острым, дорогим для меня местам, составляющим сердце вещи, у него не было никаких замечаний и сомнений. Сделал только несколько замечаний непринципиальных, дал мне несколько дней сроку для доработки этих мест, и вчера я ему вторично отнес рукопись. Теперь — все отшлифовано.
Сейчас два экземпляра рукописи ходят по рукам, читают писатели, приглашенные на обсуждение… Примет участие в нем и сам Фадеев.
Посыпались предложения со стороны журналов и издательств…. Ковальчик, заведующая литературным отделом «Известий», просит дать отрывок для «Известий». Рукопись она уже читала…
Все меня помнят, все, оказывается, ждали от меня новых сильных вещей… Все поражаются хамским отношением ко мне и повести в Киеве…
… Так вот, дорогие мои. Мы накануне больших успехов, гораздо больших, чем довоенные мои успехи. Хочется мне, чтобы в какой-то мере дошла до вас радость, которую я переживаю.
А тут — дни победы. Берлин, соединение с союзниками, салюты — какие чудесные дни!
Н. С. Атарову
13/Х 1945
…Для меня ты по-прежнему останешься одним из тех немногих люден, которых если и найдешь за всю свою жизнь 3–4-х — и то богатство и радость. И от тебя мне особенно важно и дорого получить правдивый, основательный разбор моей повести…
В повести ты найдешь многое из того, чем делился я с тобою, найдешь и кое-что из нашего разговора на камнях у Азовского моря…
…Я от души радуюсь роману Фадеева, и вот еще праздник в литературе — повесть Вершигоры в 8-м номере «Знамени» — «Люди с чистой совестью». Чудесная вещь, правдивая, человечная, и в литературном отношении прекрасно сделана. Новый большой талант.
А. В. Михалевичу
4/IV 1946
Саша, дорогой, не обижайся за долгое молчание. Я послал тебе книжку, телеграфировал несколько раз, а на письмо не хватило духу. С утра каждый день пишу пьесу, выматываюсь до такой степени, что противно уже и перо в руки взять, а утром на следующий день под впечатлением снов ночных, разговоров с героями, опять принимаюсь не за письма, а за пьесу. Пишу в каком-то бреду, как и «Фронтовой привет» писал. Чувствую, что получается крепко, хорошо, но это стоит нервов, здоровья.
Сейчас из комнаты, где пишу, дым идет клубами, как при пожаре, — кончаю. Из 10 картин осталась 1. Конец уже ощутим. Не надумал только самого последнего, под занавес. Но оно придет…
Н. С. Атарову
20/IX 1946
…Получил твою книжку… Из всех рассказов мне больше всего понравился «Календарь русской природы» (я и сам в Крыму тебе говорил, что рассказ очень хорош), «Винтик», «Рассказ о веревке», «Изба». Языку твоему, особенно в «Календаре», просто завидую. В «Винтике» много настроения, очень теплая вещь, тепло написана и «Изба», волнует «хуже» — «Веревка», тут ты, как и в других рассказах, местами закручиваешь непонятное, подводит тебя твой импрессионизм. Об агитаторе — не понравилось. Остался каким-то недоработанным, неясным по мысли и рассказ «Дул теплым ветер». Все у тебя хорошо, Коля, и пейзаж тебе дается, и язык богатый, но не хватает в некоторых вещах собран ноет и.
С нетерпением жду твоей большой вещи. Чувствуется, что в рассказах тебе уже тесно. Скажу о себе — я бы сейчас уже не смог написать рассказ. Другое волнует, шире смотрю на жизнь, тянет к большим событиям, обобщениям, и все это такое, что в рассказы не лезет.
Не читал «Бабье лето»? Знаю, что найдешь в пьесе массу несовершенств. Ну, будем спорить и ругаться, когда приеду…