Е. В. Овечкиной
6/II 1948
Пришлось еще повозиться с очерком — редколлегия состоит из 8 человек, и все люди достаточно осторожные, и у каждого свои замечания. Трудно писать такие вещи и для таких органов! Еще кое-что переделывал, переписывал. Только вчера очерк пошел наконец в журнале в набор. Но, в общем, от переделок очерк ничего не потерял. Остроты не потерял нисколько. Я сумел так удовлетворить все замечания, что главные мысли выступили еще ярче, резче. Была некоторая нервность в самом тоне очерка, вот я ее удалил, очерк стал по тону спокойнее, мужественнее, но все, что я хотел им высказать, я высказал. Думаю, что пользу этот очерк принесет большую — заставит говорить о таких вещах, о каких еще не говорили.
Г. С. Фишу
1/IX 1949
…Меня еще сильно подмывает — дать серию очерков из какой-нибудь хронически отстающей области, разобраться в причинах отставания…
…Чувствуется мне, что то, что можно сказать о Мальцеве и по поводу Мальцева, вокруг Мальцева, — это вопросы жизни и смерти колхозов. И год, к сожалению, будет очень подходящий для того, чтобы высказать это все. Опять — нищенский урожай, 30–40 пудов, опять целые области без хлеба, пустые трудодни, ссуды, недоимки…
24/I 1950
Дорогой Геннадий!
Письмо твое получил давно. Кое-что сделал по пьесе: родословную персонажей, их взаимоотношения, некоторые сценки, сюжетные узелки. Много думал о Мальцеве, первом секретаре обкома, «Писарчуке», секретаре райкома. Что-то главное все ускользало, и вдруг почувствовал, нашел, мне кажется, ключ к мальцевской теме. Корни, причины борьбы, такой злой, — что это такое, откуда это? Да ведь это борьба бездарностей с талантом! Очень лютая форма борьбы. И — не на классовой основе. Такое и при коммунизме будет. В этом долговечность пьесы и широта темы. Не только ведь о деревне. Представь себе, как действительно злобно должна выступать в нашей жизни против таланта бездарность, чувствующая хотя бы подсознательно свое ничтожество! И ни в одном литературном произведении эта тема не была еще достаточно чисто выкристаллизована. Обязательно такой сукин сын оказывается еще и чужаком, или подкупленной иностранной разведкой безвольной тряпкой, или шкурником и т. п. А тут ничего этого побочного не будет. Просто — воинствующая бездарность. Влез человек не в свои сани, и черта ему дай, крюком не вытянешь оттуда! Кругом, куда ни кинь глазом, — таланты, художники на своем деле — Мальцевы, звеньевые-стахановцы, хорошие председатели, парторги, а у него не получается, он — ничтожество, обреченное всем ходом развития нашей жизни на бесславный конец. Есть из-за чего рвать и метать, если хоть немножко осознать это. На какую-то оглядку на себя со стороны у этого нашего деятеля самокритики должно хватить. Но — на очень небольшую, потому что он все же остается бездарностью с претензиями — самое страшное.
Секретарь райкома — тоже не гений, но он по натуре добродушен, не злобен, знает, что районный масштаб — его потолок, к большему не стремится, и мы в конце концов сделаем его хотя бы способным честно, толково выполнять директивы сверху (умные директивы) и мужества ему добавим. Научим его не бояться снять трубку, когда нужно, и правдиво проинформировать о положении дел на месте, поспорить, доказать свое. Ну, и хватит для среднехорошего секретаря…
…Хочется написать для «Правды» статью о председателе колхоза в форме серьезного счета руководителям сельского хозяйства: когда же мы возьмемся за подготовку руководящих кадров для колхозов по-настоящему, так как готовили их для промышленности? Дальше дело уж не терпит. Положение сейчас такое, как перед политотделами. Впору проводить партийную мобилизацию и посылать лучших людей в колхозы. Страшно принизился авторитет этой должности. Когда всюду пропьется, проштрафится человек, тогда уж посылают его председателем колхоза, в наказание. Нужна и мобилизация, нужны и институты для подготовки на будущее председателей-агрономов — до каких пор будем выезжать на самородках? Но — мучаюсь, никак не могу найти правильную форму, и достаточно резкую, и — печатную.
А. В. Калинину
3/II 1952
…«Красное знамя» я прочел в Москве, тогда же, сразу после твоего отъезда. Читали вместе с Валентином. Читали и радовались за литературу, за тебя. Честная, чистая, поэтическая, зовущая вперед книга. Мастерство твое растет. Это — несомненно выше старых романов… Поступки людей психологически оправданы, слова точные, свои, никакой черт не имеет теперь права упрекнуть тебя в подражании Шолохову! А что Шолохов — наш общий учитель — ну что ж, у хорошего писателя учимся. Нет, вижу теперь, что не зря ты потратил столько времени на этот роман. Наконец-то появилась настоящая вещь об Отечественной войне…