Положение с урожаем в Сибири подтверждает мои весенние прогнозы, заставляет меня еще раз туда поехать, теперь уж основательно покопаться в итогах года, всяких причинах и следствиях и написать то, что у меня задумано. Пусть это будет не очень беллетристическое произведение, весьма дельные, откровенно публицистические очерки, но это надо сделать.
Я за лето поездил порядочно и по Средней Азии. Побывал в Голодной степи (а раньше в Фергане и Самарканде), в Сурхандарьинской и Бухарской областях, пожил полмесяца в Киргизии, на Тянь-Шане в горном лагере геологов у старшего сына, был на Иссык-Куле, думаю на днях съездить и в Таджикистан, к младшему сыну, который тоже сейчас на полевых работах. Назревает у меня уже и среднеазиатская тема (тоже — для публицистики пока что). Интересна здесь проблема 2–3 урожая в год. Без дополнительных огромных капиталовложений, без строительства новых водохранилищ и поворачивания рек вспять, без распашки целинных земель — просто по-настоящему использовать то, что уже есть, то, что уже построено колхозами и совхозами и что от аллаха дано (в смысле климата)! В Алжире-то — по 4 урожая в год собирают!
Возможно, все это: и Сибирь, и среднеазиатские заготовки — выльется у меня в один цикл очерков. Что и как их свяжет тематически и эмоционально, на какой стержень все это нанижется — еще не знаю. А начну я это все, кажется, уже в декабре, не раньше.
Не мог бы ты мне дать еще командировку в Сибирь? Пока мне нужно только удостоверение — для предъявления в обкомы и гостиницы. Денег сейчас туда не переводи, буду ездить за свои. Если все получится удачно, начну очерки и ты их примешь и поместишь — ну, тогда, будь милость твоя, оплатишь командировку. А не выйдет с очерком — не оплачивай и поездку. Выехать из Ташкента я предполагаю 15–17 октября. Побывать хочу в Курганской и Омской областях, Алтайском и Целинном краях. Срок командировки — месяц.
11/XII 1963
Дорогой Саша!
Не знаю, передавали ли тебе мое письмо (месяца два назад), в котором я просил вторую командировку в Сибирь. Ты не ответил, но командировку я получил, м. б., без тебя ее оформили. И хотя я предупреждал, чтобы денег не переводили, съезжу, мол, на свои, а потом рассчитаемся, — получил я и деньги, 160 р. И это оказалось лишним, потому что выехать в Сибирь мне не пришлось до сих пор, и теперь эти деньги числятся за мною, а тут конец года, в бухгалтерии всякие зачистки и т. п., и будет моя фамилия болтаться в списке должников. А тут я должник еще и по договору на новую вещь, который мне очень не хотелось тогда подписывать (в больницу ты мне его прислал). В общем, погряз я…
Ждал я, что ты, м. б., приедешь на русскую декаду — о многом хотелось и просто очень необходимо поговорить, — но когда узнал состав депутации, то понял, что ты не приедешь. Жаль. А может, теперь приехал бы, без всякой декады? Просто посмотреть здешние края. Хорошо было бы!.. Приглашаю тебя сюда, а у самого началась уже ностальгия. Но ты ведь если приедешь, то на короткое время, и тебе эта болезнь не угрожает, ты вернешься в Россию. Да, прав ты был. Тяжело здесь жить не аборигену. Не в климате, конечно, дело, жару перенести нетрудно, и насчет пожрать здесь лучше, чем на Курщине, а вот для души чего-то не хватает. Даже не чего-то, а многого.
Сейчас и у нас уже похолодало. Трижды снежок выпадал, но непрочный, ненастоящий. Ночью подмораживает, а днем, если выглянет солнце, хожу без пальто, хотя и снег еще лежит по тенистым закоулкам. А на базаре продают свежие арбузы и помидоры. Ерунда какая-то! И в сентябре, когда был у сына в горном лагере на Тянь-Шане, наблюдал в природе такие же несуразности: палатки засыпаны снегом, и тут же в ста метрах, на южных склонах, трава зеленая, как летом, грибы растут, дикая смородина поспевает, и можно, раздевшись до трусов и больше, загорать во все лопатки.
А у вас, вероятно, уже зима, такая, как положено? Снег? Эх!..
Из последней верстки больше всего понравилась повесть Залыгина, о чем я и написал автору, кстати, поздравив его с пятидесятилетием. Маленькая вещь, а мыслей много возбуждает, тема большая. Название только если бы он изменил, очень уж лобовое. А рассказ Гроссмана огорчил меня. Ни то ни се. Ни о чем.
Почему я до сих пор не съездил в Сибирь, по второй командировке? Ждал полного окончания уборки и полных итогов года, а потом заболел, болел долго, сейчас лечусь и до января уж не смогу тронуться из дому.
Очень нервничаю по поводу новой вещи, о которой объявлено в «Н. м.» на 1964 г. Подвигается она туго, не определилась до сих пор форма, и вообще неизвестно, что из всего этого получится.
Иногда, Саша, мне кажется, что писательству моему пришел конец. Что-то будто оборвалось в душе. Я не тот, каким был, другой человек, совсем другой, остатки человека. Писать-то надо кровью, а из меня она как бы вытекла вся.