Повесть напоминает большой новый дом, только что заселенный людьми, но заселенный в беспорядке — кто по ордеру пришел, кто самовольно. И дом настоящий, и люди настоящие, живые, но вот они как-то бродят по комнатам в неустройстве: и номера комнат не сходятся с ордерами, и люди есть лишние. Нет коменданта здания, чтобы навел порядок. Таким «комендантом» для повести мог быть хороший редактор.
В номере 10 журнала «Знамя» за 1955 год напечатано начало повести молодой писательницы Лидии Обуховой «Глубынь-Городок». Читал в рукописи всю вещь, поэтому могу высказать свое мнение о ней. Хорошо вступает в литературу этот молодой, свежий талант. С большой любовью к жизни, к людям, с широким взглядом на их дела, со светлой мечтой о завтрашних днях, с пытливостью и зоркостью художника написала Обухова свою повесть о западнобелорусской деревне. В повести никакой лакировки, а все люди — хорошие. Образ настоящего партийного руководителя, «инженера человеческих душ» в применении к партийной работе, секретаря райкома Ключарева, по-моему, дан превосходно. Редко кому из писателей удавалось показать хороший дуэт в работе секретаря райкома и председателя райисполкома, — обязательно один «положительный», другой «отрицательный», кто-то из двух «дерет козла». У Обуховой и председатель райисполкома Якушонок прекрасный работник, на своем месте. У них с Ключаревым серьезные споры, они отнюдь не целуются друг с другом, но в работе дуэт приятно послушать. Много написано у нас книг о том, как хороший человек становится бюрократом. У Обуховой в повести есть персонаж Пинчук, на судьбе которого можно проследить обратный процесс — как бюрократ под здоровым влиянием постепенно становится хорошим человеком. И все это без натяжки, художественно убедительно. По-моему, образ такого Пинчука полезен для бюрократов в воспитательном смысле: действует на совесть.
Но в повести «Глубынь-Городок», конечно, не только районные руководители. Она густо населена и рядовыми колхозниками, интересными типами председателей колхозов, стариками, молодежью. И написана она в хорошей, свободной манере задушевного, взволнованного разговора с читателем-другом о жизни глухих полесских деревень, о людях, недавно, лишь перед второй мировой войной, вступивших в братскую семью народов Советского Союза. А некоторая композиционная несобранность и рыхлость повести объясняются недостатком литературного опыта у молодого автора.
Когда заходит разговор о колхозном рассказе последних лет, то в первую очередь вспоминаются всем рассказы Г. Троепольского.
Рассказы у Троепольского разные. Есть у него рассказы особого рода, сатирические, и есть не сатирические, так сказать, обыкновенные. Грешным делом, мне его обыкновенные рассказы нравятся больше, чем сатирические. В сатире у Троепольского есть пережимы, смехачество. А это тонкое искусство: смешить людей, не указывая пальцем на смешное. И не по очень крупным мишеням бьет иногда автор. Можно бить, конечно, по всяким мишеням, но нужно соответственно рассчитывать калибр оружия и заряд. Порою он не по-хозяйски тратит порох. Это тем более странно, что Троепольский сам охотник и должен бы знать, что на перепела надо класть заряд поменьше, на гуся, на дрофу — побольше. Неэкономно и даже, так сказать, «неэстетично» на охоте палить тяжелыми зарядами по бекасам, куликам, даже ухо как-то режет чрезмерно громкий выстрел на такой охоте. А Троепольский иной раз всей силой своей сатирической издевки обрушивается на рядового колхозника, как будто он-то и есть главный виновник всех наших неполадок. Если бы всюду было хорошо с материальной заинтересованностью и воспитанием людей, у нас Гришки Хваты давно бы уже повывелись. Я знаю много таких колхозов, где нет уже ни одного лодыря. Один, конечно, лучше работает, другой хуже, но отлынивающих от работы — ни одного. Невыгодно отлынивать, слишком много потеряешь при распределении доходов. Гришки Хваты и Никиты Болтушки водятся в изобилии там, где в колхозах заправляют делами Прохоры Семнадцатые. А Прохоры Семнадцатые, в свою очередь, процветают там, где районами руководят… и т. д. Вот тут-то и давай заряд покрупнее!
Опять же оговариваюсь: может быть, я плохо разбираюсь в искусстве смешного, но мне кажется, что в сатирических рассказах Троепольского не все ладно в смысле соответствия формы содержанию. Прошу понять: я не против стрельбы по разным мишеням, не беру Гришку Хвата под защиту, надо и таких высмеивать. Я — за художническое чувство меры и такта. И еще за то, чтобы автор никогда не терял масштаба трибуны, с которой выступает. Центральная печать требует иного уровня сатиры, чем, скажем, пресс-клише для районных газет. Тут нужны более сильные сюжеты и обобщения.