Валерию Овечкину
7/V 1967
…Перечитываю сейчас «Голдсборо» Стефана Гейма и недоумеваю, почему я не обратил твое внимание на эту книгу, не порекомендовал ее прочитать…. Вот где показана Америка и даны разгадки многому, что творится в этой страшной стране. Книга написана 15 лет назад, но я не думаю, что она устарела как зеркало американской действительности.
…«Гроздья гнева» рядом с «Голдсборо» — гроздья винограда, а не гнева. А уж о писателях прошлого и говорить нечего. Джек Лондон ездил в Лондон в поисках трущоб, хотя у него под боком были Нью-Йорк, Чикаго с еще худшими трущобами. «Железная пята» его?.. Тоже — не то. Смесь марксизма с ницшеанством никогда ничего хорошего не давала. А ведь там главный герой — супермен, нечто вроде Сына Солнца, в революционном варианте. И ужасов наворочено слишком много, так что они уж и не пугают. А «Голдсборо» — это не беллетристика, жизнь…
Т. С. Мальцеву
22/V 1967
…И статью Вашу в «Правде» за 11 апреля читал, и «Думы об урожае» прочел сразу же, как получил. Несмотря на то что Вам в Ваших выступлениях в печати приходится много раз повторять одно и то же, так как существо, основы Вашего агрокомплекса остаются неизменными и надо эти-то основы еще и еще раз разъяснять людям, долбить и долбить в одну точку, пока не дойдет это всем до сознания, — несмотря на все это, я в каждой Вашей новой статье нахожу много нового, в смысле дальнейшего развития Ваших идей, совершенствования Ваших методов выращивания высоких урожаев в любых погодных условиях. С огромным удовольствием прочитал я и статью и книжечку.
Нет, Терентий Семенович, все же Вы счастливый человек, невзирая на то, что очень много хлебнули горького. Вы не можете сетовать на то, что труды Ваши не поняты и не оценены и что у Вас нет или мало последователей. Один тот факт, что под урожай нынешнего года было уже вспахано без оборота пласта более 10 миллионов гектаров, о многом говорит. Очень много у Вас последователей, которые в той или иной степени руководствуются Вашими методами. А сколько тысяч агрономов и председателей колхозов горячо благодарны Вам не только за агротехнические рекомендации, а главным образом за Вашу гражданскую смелость и последовательность в утверждении основного Вашего принципа: земледелец должен быть свободным от догм и шаблонов, он работник творческого труда, и никакой устанавливатель шаблонов… не вправе душить его инициативу, мешать ему стать подлинным творцом урожаев. Это уж — не для одной какой-то определенной почвенно-климатической зоны, а — для всего Советского Союза! Пусть еще не окончательно и не всюду утвердился этот принцип, но — лед сломлен. Весна идет на смену зимним холодам, и придет рано или поздно.
Много Вы сделали и делаете, Терентий Семенович, очень много, велики Ваши труды, но — велика и отдача. Вы ее видите, эту отдачу, ощущаете, и с каждым днем все сильнее ощущаете. Вот это я не называю счастьем…
Валентину Овечкину
16/VII 1967
Наконец-то дошла к нам хоть маленькая весточка о Лю Биньяне. Правда, ничего утешительного в ней нет.
В «Лит. газете» за 14/VI в статье… Н. Надеева о Китае, в которой говорится о разгроме литературы китайской и травле лучших писателей, есть такие строки:
«Еще в 1952 году Дин Лин в статье в журнале «Женьминьвэньсюэ» предупреждала об опасности подмены в литературе живых полнокровных образов надуманными, абстрактными схемами. Четыре года спустя об этом с еще большей силой писали Цинь Чжаоян, Лю Биньянь. Участь этих писателей оказалась весьма плачевной».
Вот и все, что о нем сказано. Я напишу письмо в «Л. Г.», попрошу сообщить мне адрес Н. Надеева и свяжусь с ним. Возможно, он располагает большими сведениями о Лю Биньяне, чем дал в статье.
Валерию Овечкину
4/IX 1967
…Занимаюсь сейчас главным образом корреспонденцией и рецензированием скопившейся в огромном количестве верстки из «Нового мира». Ничего более или менее значительного в верстке этой, к сожалению, нет…
О смерти Эренбурга знаешь уже, конечно. Хотя он и немало прожил, а все же не время было ему помирать. Трудно будет привыкать к мысли, что его уже нет в живых.
Неутешительный процесс происходит в литературе: умирает хороших писателей больше, чем появляется за это же время новых имен, подающих надежды. А может, это мое ощущение обманчивое? Просто новые имена еще не так прочно утвердились в нашем представлении о литературе, как живут в нем имена старые, привычные? Кажется, что одного умершего старика и десять новых, молодых не заменят. А может, дело и не так обстоит? Заменят, может?..