Вот если бы дело пошло гладко с напечатанием книги, сразу, с начала до конца, — тут есть от чего забеспокоиться. Это «нехороший» признак. Автор считает, что написал острую вещь, возомнил себя уже советским Гоголем и Щедриным, а вещь-то, оказывается, никого не задевает.
Только давайте выясним, что мы считаем нашей большой правдой, которая всего дороже нам в наших книгах, — выясним для того, чтобы никто не смог спекулировать этим святым словом.
Если смотреть в квартиру, где живут люди, через замочную скважину, тоже что-то увидишь и узнаешь о жизни этих людей, но много ли увидишь? Есть правда широко распахнутого окна в жизнь, и есть «правдочка» вот таких замочных скважин.
Есть большой, хозяйский гнев на все, что мешает нам лучше жить, на недостатки наши, страстное желание убрать с нашего пути строительства коммунизма все препятствия, чтобы двигаться по этому пути быстрее. И есть обывательское смакование наших промахов и недостатков. Есть критика недостатков с целью устранить их. И есть брюзжание, от которого этим недостаткам, собственно, ни холодно, ни жарко, а слушать это брюзжание противно.
«Ассенизатор и водовоз, революцией мобилизованный и призванный», Владимир Маяковский подходил к этому нужному, но не очень приятному делу просто, по-рабочему: вычистил одну яму — и дальше. А есть любители покопаться в ее содержимом, вытащить оттуда что-то палочкой, надев очки, рассмотреть его поближе и даже понюхать.
Все в нашей жизни, когда она переносится в книги, может автором обобщаться и типизироваться. В том числе и плохое в нашей жизни следует типизировать, чтобы легче было распознать то или иное явление, добраться до его корней, причин. Но некоторые авторы типизацию отрицательных явлений подменяют собирательством всякой дряни, которая попадается им на глаза в нашей жизни. И глаза-то у них устроены так, что видят только дрянь. И вот иной раз такие тряпичники содержимое своей сумки вываливают в книги и выдают это все за «правду» нашей жизни.
Но объемное, перспективное и, как бы сказать, широкоэкранное видение, ощущение и понимание жизни, при котором ни плохое не заслоняет хорошего, ни хорошее не мешает трезво оценивать вред от плохого, приходит к писателю опять же в результате большого знания жизни, очень пристального ее изучения, близости писателя к людям, о которых он пишет. Откуда бы мы ни пошли, а придем опять сюда же — к тесной связи писателя с жизнью.
И надо нам, пожалуй, вот что еще уяснить себе.
Если берешься за какую-то острую тему, надо подходить к ней смело, без робости. Если робеешь — лучше не берись. Если заранее опасаешься: «Ох, трудно будет это напечатать!» — не пиши совсем, не мучайся и эту тему не мучай. Робость непременно где-то скажется в твоих писаниях, недвусмысленная и откровенная критика перейдет в нудное брюзжание, и действительно, эту вещь трудно будет потом печатать, а может, и совсем не нужно будет ее печатать. Это во-первых. А во-вторых, если уж поднимаешь острые вопросы, то, предвидя всякие возражения и разнотолки, договаривай все сам до конца. Не оставляй возможностей для разнотолков. Есть у нас одна-единственная правда — правда коммунизма, правда нашей партии, строящей коммунизм, правда нашего огромного, общечеловеческого дела. И вот с позиций интересов партии и всего советского народа, полемизируя в душе с теми, против кого пишешь, договаривай уж в своих писаниях сам все до конца. Пиши так густо в смысле оценки существа явлений и выводов, чтобы, как говорят, пальца не всунуть между строк. Чтоб никакой злопыхатель не мог вложить иное толкование, иной смысл в написанное тобою. Острота темы требует прежде всего ясности ее изложения. И, само собою разумеется, правильного анализа и синтеза.
Партия ведет огромную работу по подъему сельского хозяйства страны на такой уровень, чтобы в ближайшее время нам получить и 10 миллиардов пудов хлеба и изобилие продуктов животноводства, чтобы всех этих продуктов хватало в избытке и для растущих потребностей городского населения, и для сырьевых нужд промышленности, и для широкой внешней торговли, и чтобы сами производители хлеба, наши колхозники, жили всюду в достатке и довольстве.
Нелегкая эта работа. Большое внимание сейчас со всех сторон устремлено к вопросам сельского хозяйства.
В годы наших пятилеток Советская Россия превратилась в могучую индустриальную державу. И все же города у нас по территории лишь острова в огромном море деревень.
Когда летишь в самолете, а еще лучше — передвигаешься всякого рода наземным транспортом, видишь наши безбрежные поля, бесчисленное количество русских, украинских, белорусских, казахских, узбекских, башкирских, татарских сел. Где называют их деревней, где аулом, где кишлаком. Проехать от Москвы до Казани — часа два будешь ехать по городам, остальное время, часов двадцать, — по полям, по деревням.