Но это все, повторяю, вам незнакомо. Не издавал в «собраниях сочинений» и издавать не буду.
О чем же говорить?..
Вы можете мне сказать: как так вы говорите, что мы не знаем ваших очерков, что они не издавались. А цикл очерков «Районные будни»? А «Трудная весна»?
Так. А кто вам сказал, что это очерки? Ведь они не подходят под определение Тимофеева. Это не фактография. Там нет ни одного фактического имени. Там нет точного адреса. События, разворачивающиеся в этих книгах, также не списаны с натуры.
Кто вам сказал, что это очерки? Критики? Да, критики так называют. А я сам? Не знаю.
Нас толкают на поиски новых форм, новых жанров… А когда мы их находим, у литературоведов не находится новых терминов…
А в общем, если серьезно говорить, то это, может быть, и очерки. Я не открываю этими книгами какую-то новую форму очерка. А просто восстанавливаю в правах одну из старых форм очерка. Такую форму, которая издавна существовала в русской литературе.
А как я определяю очерк? Во-первых, нет очень четкой, резкой грани между очерком, рассказом, повестью и даже романом. Возьмем примеры уже из советской литературы. Очерки Фурманова о Чапаеве вылились во что? В роман? «Мятеж» его же. Это тоже — очерки. И тоже вылились в роман. Макаренко «Педагогическая поэма». Очерки о колонии. Все на фактах. Чуть изменил имена. А что получилось? Тоже что-то вроде романа? Хотя нет «классических» признаков романа: нет любовных «линий», нет «главного героя». Многие вещи Пришвина — как вы их назовете — очерками или рассказами? Паустовского? А «Молодая гвардия»?
Во-вторых, очерки следует разделить на два главных вида. Не сваливать их в одну кучу.
1. Очерк документальный, фактографический.
2. Очерк-вымысел, где такой же простор для обобщений, типизации, авторской фантазии, как и в любом другом жанре.
Ну, так или иначе, об этом цикле так называемых очерков («Районные будни» и «Трудная весна») я могу рассказать, как они писались.
Но перед этим, может быть, кое-что о себе? Биографию вкратце? И почему я избрал деревенскую тему?
До 14 лет я в глаза не видел деревни. Техническое училище. Голод. Сапожник. Котломина. Сестра. Сапожник. Потом — комсомол, ликбез. Коммуна, 6 лет, и тракторист (в 20 лет). Потом — партработа.
В 1934 году — «Молот», «Колхозная правда», «Армавирская коммуна». «Большевик». Не в аппарате. Армавир. Родниковская.
Война. Крымский фронт — газета. Сталинград — строевой полк. Южный фронт. 4-й Украинский. 51-я армия. Газета. Приказ Щербакова — в конце 1943 года. «Правда Украины». Киев.
Таганрог. Льгов. Курск. Ташкент.
С большой неохотой уходил из коммуны. И с тех пор дела колхозные остались близки моему сердцу. И в газетах — колхозная тема. И писателем стал — колхозной темы.
Первые рассказы — «Беднота». Потом работал в газетах — рассказы. Первые сборники — Ростов, Краснодар. Потом — «Красная новь». Фадеев. Крестный батько. «Прасковья Максимовна» — история с этим рассказом.
В 38 году ушел из газеты. Оставался жить в Родниковской. В 1941 году прием в Союз (Фадеев).
В 1944 году — «С фронтовым приветом». Опять — история. Опять — Фадеев.
Продолжал писать рассказы, пьесы. В 1952 году начал «Районные будни». Как печатал — Твардовский. В промежутках — рассказы.
Пьесы: «Бабье лето», «Настя Колосова», «Народный академик», «Навстречу ветру», «Летние дожди», «Время пожинать плоды», «Пусть это сбудется». Судьба этих пьес.
Так вот как писались книги «Районные будни» и «Трудная весна».
Льгов.
А почему переехал во Льгов? Очень тяжелое положение было. И все — на глазах. Если бы и захотел спрятаться — не спрятался бы.
Несколько секретарей РК — Борзовых. В обкоме — тоже Борзовы были. Воевал. Был членом РК. Наконец, начал писать эти очерки. Без плана. Не знал, что из этого получится. Куда поведет. А «Трудную весну» печатал даже по главам, еще не имея продолжения. Риск мой и журнала.
Прототипы? Да, были. Но вошли в книги наблюдения не только тех лет и с тех мест. И то, что видел раньше, в других местах.
Сбор «материала»?.. Я никогда не собираю «материал» специально для какой-то «вещи». У меня «вещь» рождается из уже накопившегося «материала».