Ингольф, став корсаром, не опозорил себя по понятиям того времени; но если бы он, назначенный офицером королевского флота, перешел на сторону заговорщиков, против которых был послан действовать, это считалось бы уже изменой, и на прощение он уже не мог рассчитывать. Вправе ли был после этого Ингольф поступить подобным образом? И до такой степени огорчить своего старика-отца, который, со своей стороны, беспрестанно хлопотал о том, чтобы его сыну вернули эполеты?.. Нет, благодарность имеет свои границы, а честь положительно требует теперь, чтобы он строго исполнил свой долг. Не может же он жертвовать собой и своим отцом ради людей, затеявших заговор против отечества и короля, который, хотя и поздно, все же загладил первоначальную свою несправедливость и наградил Ингольфа за прежнюю службу. Да, он, Ингольф, исполнит свой долг, хотя в то же время и сделает все возможное для того, чтобы спасти Харальда и его сыновей. Он не отдаст их в руки Красноглазому, он отвезет их в Стокгольм в качестве пленников, а там уж их сторонники обеспечат им способ убежать.
Остановившись на таком решении, Ингольф прилег на диван отдохнуть, так как уже более суток был на ногах. Мягкий турецкий диван, очень покойный, шел по стенам вокруг всей каюты. Как только Ингольф прилег, так сейчас же и заснул крепким сном.
По прошествии часа его вдруг разбудили страшный шум, крики, ругань. Вскочив с дивана, он расслышал чей-то громкий голос, гудевший, как труба, и покрывавший собой весь прочий гул. Голос кричал по-английски:
— Первого, кто сунется, рубить прямо по голове!
XVII
ИНГОЛЬФ БРОСИЛСЯ ВОН ИЗ КАЮТЫ — и обомлел, увидав ужасное зрелище.
Человек пятьсот англичан, войдя в шлюпках в фиорд, окружили бриг «Ральф» и ворвались на его палубу, прежде чем вахтенный успел это заметить и дать знать начальству.
На каждого матроса брига пришлось по пятеро англичан. Нападение было совершено так неожиданно и так искусно, что не пролилось ни капли крови. Альтенс, бледный как смерть, яростно кусал себе губы.
На палубе, освещенной как днем, рядом с английским офицером, руководившим атакой, стояли Черный герцог и его сыновья. Ингольф с первого взгляда понял все или, во всяком случае, по-своему объяснил себе происходящее. Он подумал, что ему изменили те самые люди, ради которых он только что собирался жертвовать собой, и вся кровь бросилась ему в голову… Скрестив на груди руки, он остановился в гордой позе у двери каюты и кинул презрительный взгляд на розольфцев. Случись все это вчера, он схватился бы за оружие и дорого продал бы свою жизнь, но теперь у него был в кармане патент на чин капитана первого ранга, делавший его неприкосновенным. Поэтому он мог спокойно ждать, что будет дальше.
— Вы должны сдаться! — сказал ему английский офицер, делая знак четырем матросам, чтобы они приблизились к Ингольфу и взяли его.
— Позвольте! — остановил офицера старый Харальд. — Ведь вам известно, что ваш адмирал мне обещал.
Офицер велел матросам остановиться Харальд выступил вперед и сказал Ингольфу:
— Капитан! — я буду называть вас так, пока мне не докажут, что вы на это не имеете права. — В ответ на мой ультиматум английский адмирал Коллингвуд лично явился ко мне и представил ряд документов, доказавших, во-первых, что вы не кто иной, как знаменитый пират по прозванию «капитан Вельзевул»; во-вторых — что вы вступили в разбойничье товарищество, именующее себя «Обществом морских грабителей» и поставившее себе целью разрушение и ограбление замка Розольфсе, и, наконец, в-третьих — что недостойный Гинго, министр Густава Третьего, заранее заплатил вам за мою смерть, а также и за смерть моих сыновей патентом на чин капитана первого ранга. В силу таких серьезных фактов я разрешил адмиралу временно арестовать ваш корабль, но с условием, что на вашей голове не будет тронут ни один волос, пока вы не ответите мне на мои вопросы. Я жду. Кто бы вы ни были, я вижу, что вы вполне джентльмен, и с меня довольно будет вашего слова. Если адмирал Коллингвуд сказал правду, то вы не поставите мне, надеюсь, в вину, что я предоставил свободу действия тем, кто явился на защиту моего дома, моей семьи. Если же адмирал ошибается, то, опять-таки повторяю, одного вашего слова будет для меня довольно — и англичане удалятся, отсалютовав вам на прощанье в виде извинения… Таково, капитан, условие, заключенное между мной и адмиралом. От вас зависит, какой из пунктов этого условия будет исполнен.