Известие это было выслушано всеми с крайним неудовольствием: прелесть Таити очаровала всех. Особенно же неприятно были поражены Флетчер Крисчен и три гардемарина — Питер Хейвуд, Эдвард Янг и Джордж Стюарт; когда они не были при исполнении служебных обязанностей, то жили в изящных бамбуковых хижинах в атмосфере покоя, любви и сладких мечтаний и под влиянием этого мало-помалу забыли и Англию, и свои служебные обязанности.
Нет сомнения, что если бы им удалось получить отставку у Уильяма Блая, то они остались бы на острове.
В течение целых двух дней они составляли самые безумные планы, то предполагая убежать в неприступную часть острова и ждать там, когда отчалит «Баунти», то сказаться больными и под этим предлогом остаться на острове, забывая, что это было бы возможно только для одного, а не для всех. В конце концов, после зрелого обсуждения и не желая подвергаться строгому наказанию за дезертирство, они решили вернуться на бриге в Англию, но поклялись, что, прибыв туда, они законным путем освободятся от службы и вернутся обратно на Таити; как раз в это время Упу-Фара, министр молодого короля Помаре, пригласил весь экипаж «Баунти» на праздник у озера Вэхириа.
Уильям Блай, которого это обстоятельство заставляло отложить отъезд на несколько дней, сначала хотел отказаться, но потом, решив, что это будет неполитично, переменил свое первоначальное решение и отложил отъезд еще на семь дней.
Накануне самого праздника командиру «Баунти» пришла в голову несчастная мысль арестовать Крисчена на все время стоянки на Таити. Предлогом к этому послужила простая забывчивость молодого офицера, заслуживавшая самое большее выговора.
Крисчен понял, что Блай действовал подобным образом из желания вывести его из себя и заставить пойти на какое-нибудь нарушение дисциплины, а потому, несмотря на страшный гнев, сдержал себя и не сделал никакого замечания.
Вследствие определенного приказа адмиралтейства Блай в течение всего времени стоянки у берегов Таити должен был давать полную свободу как офицерам, так и матросам, но за несколько дней до отъезда он не мог устоять против искушения помешать Крисчену проститься с прекрасной Мауатуа, хорошо зная их отношения.
Крисчен с мрачным видом смотрел, как на амураму отправилась большая часть его товарищей вместе с Блаем, а он остался со вторым штурманом Джоном Фраером и восемью матросами.
Целый день его мучила мысль, что Мауатуа будет на празднике одна, и он с нетерпением ждал наступления вечера.
Пообедав, Крисчен пошел на корму и стал пристально смотреть на берег, находившийся на расстоянии ружейного выстрела. Фраер, которому Блай передал командование над судном на пять или шесть дней, которые должны были продлиться в его отсутствие, понял намерения Крисчена и, чтобы не пришлось писать рапорта на своего приятеля, сошел вниз.
Спустя несколько мгновений, несмотря на темноту, молодой офицер заметил отделившуюся от берега черную точку, которая быстро приближалась к кораблю; сердце его страшно забилось, когда он различил пирогу, вскоре приставшую к «Баунти».
— Титани! Титани!.. — это Мауатуа звала тихим голосом Крисчена его именем, переделанным на свой лад.
Офицер вздрогнул, огляделся кругом и одним прыжком очутился в пироге.
Когда маленькая лодка отделилась от борта, чтобы плыть к берегу, до Крисчена донеслись слова, сказанные шепотом:
— До рассвета вернись обратно.
Это был голос Фраера, понявшего все и дававшего своему другу разумный совет.
— Благодарю, — отвечал тихим голосом Крисчен, и пирога удалилась… Море было спокойно, и только временами доносился шум волн, разбивавшихся о рифы.
Лишь кое-где старые рыбаки, которых не привлекала амурама, ходили по рифам с факелом в одной руке и копьем в другой, убивая рыбу, которую свет привлекал на поверхность моря.
Около четырех часов утра маленькая пирога отчалила от острова, и Крисчен в сопровождении своей юной подруги возвратился на «Баунти», не обратив на себя внимания часовых. Так повторялось каждый вечер и утро, пока Блай был в отсутствии.
На следующий же день после своего возвращения Блай отдал приказ поднять якорь, и, воспользовавшись благоприятным ветром, «Баунти» беспрепятственно вышел в открытое море и, пройдя через пролив между островами Таити и Муреа, направился к югу, чтобы попасть под попутный ветер.
Амурама, данная королем в честь английского командира, была великолепна; в течение пяти дней вокруг всего озера дымились канакские печи, померанцевое вино лилось в изобилии, и каждый вечер при свете факелов, придававших всему фантастический и таинственный вид, триста молодых девушек, самых красивых на всем острове, исполняли танец упаупа.