Надо отдать справедливость Уильяму Блаю: он сделал доброе дело, сильно удивившее весь экипаж, ожидавший, что дисциплина у берегов Таити будет поддерживаться такими же суровыми мерами, как и в открытом море. По его приказанию всех людей разделили на пять частей, из которых только одна исполняла по очереди все работы на бриге, так что каждый матрос был занят из пяти дней всего один. Наконец, в заключение Блай объявил собравшимся офицерам, что имеет позволение простоять на Таити пять или шесть месяцев.
Надо знать этот прелестный во всех отношениях остров, чтобы понять, с каким восторгом было принято это известие. Если бы Блай был более ловок, то мог бы заставить весь экипаж думать, что все его распоряжения продиктованы желанием доставить удовольствие своим подчиненным, но он не только не поступил так, но, напротив, заставил всех думать, что действовал подобным образом только в силу полученных приказаний.
И действительно, Адмиралтейство, назначив его командиром за блестящие способности в морском деле, тем не менее знало о его крайней суровости и той железной дисциплине, которую он поддерживал среди матросов строгими мерами, а потому позаботилось заранее определить порядок стоянки на островах Общества. Когда узнали, что это распоряжение Блая вызвано приказанием свыше, то, конечно, никто не испытывал благодарности за его мнимую снисходительность.
Тем не менее в течение шестимесячной стоянки «Баунти», ход драмы, которую я описываю, застыл на мертвой точке. Ненависть и рознь, казалось, не могли существовать на этом поэтическом острове.
Здесь громадные пенящиеся волны с шумом разбиваются о гранитные и базальтовые скалы, там обширные равнины, покрытые душистыми цветами, орошаются многочисленными ручьями, через которые ползучие лианы перебрасывают живые мосты, тогда как вдали виднеется задумчивый лес.
На Таити существует ряд очаровательных равнин, где все свидетельствует о неистощимом плодородии. Углубитесь в долину Фаатаца — и перед вами предстанет величественная картина; после двух часов ходьбы вы очутитесь перед гранитной стеной, высотой более пятисот метров, а еще выше увидите громадную гору, всю покрытую лесом, с вершины которой спускается водопад. Дойдя до отвесной стены, бурный поток падает с высоты пяти или шести сотен метров на базальтовую скалу и оттуда уже спокойно несет свои воды по равнине.
Здесь находятся знаменитые киферские яблони со своими золотистыми плодами, целые леса лимонных и померанцевых деревьев стоят совершенно не возделываемые рукой человека, плоды их поедаются дикими свиньями, отчего мясо этих парнокопытных приобретает необычайно приятный вкус; громадные пальмы, листьями которых туземцы покрывают свои хижины, хлебные деревья и кокосовые пальмы занимают громадные пространства, доставляя здоровую и легкую пищу. И среди этой тропической растительности громадные ананасы, растущие без всякого ухода, смешивают свой запах с благоуханием тысячи всевозможных растений.
Под тенью этой роскошной растительности стоят легкие хижины туземцев; они покрыты громадными листьями, чего вполне достаточно, чтобы предохранить их обитателей от солнца и дождя, и ленивый, мечтательный таитянин живет, любуясь на океан, который, разбиваясь о рифы, окружает его родной остров пенящимся кольцом.
Если вы подойдете в полдень к одной из хижин, то увидите мужчин и женщин, беспечно отдыхающих или курящих сигаретки… Это время сиесты,[3] и едва глава семейства увидит вас, как он тотчас же, хотя и с трудом, поднимется к вам навстречу и укажет место подле себя на ковре из мха. Затем он в знак привета протянет вам свою сигаретку, а вы, затянувшись, передадите ее соседу, и так она обойдет всех, пока опять не попадет к хозяину; вам никто ничего не сказал, но вы уже член семейства.
Мало-помалу молодые девушки открывают глаза… Они устремляют на вас свои бархатные взгляды, начинают чаще затягиваться дымом и переговариваются между собой одними глазами. Наконец они сговариваются, и одна из них поднимается, дает вам окончить свою сигаретку, затем удаляется на несколько шагов, чтобы сорвать какой-нибудь плод, который ловко бросает в вас, и убегает в лес.