Так вот, мой юный брат Шарль Лефевр (ибо Люс — вымышленное имя, принятое мной при поступлении на службу в полицию) был принят в бюро Тренкара с таким жалованием, на которое мы даже не смели и надеяться, и когда я уезжал в Кайенну, то был вполне спокоен за его судьбу, так как его начальство уверило меня, что через короткое время он займет один из самых высоких постов в этом торговом доме. Казалось, все шло как нельзя лучше, ибо через восемь дней я получил уведомление о двойной новости: что Шарль только что назначен уполномоченным фирмы Тренкара и К° и что он женился на сестре главного кассира Эрнеста Дютэйля.
Можешь себе представить мою радость, ведь я обожал этого ребенка, который был на двенадцать лет моложе меня и которого я, можно сказать, воспитал.
Мой отец потерял все свое состояние из-за недостойного злоупотребления его доверием, когда Шарль был еще совсем маленьким; я был тогда в школе изящных искусств, и мне оставался один год до получения во второй раз первой, большой Римской премии, а в этом году я был уверен в ее получении, но мне пришлось бросить свои кисти, чтобы зарабатывать себе на жизнь и поддержать своих родных. Вот почему, отчаявшись, я принял место в бригаде полиции безопасности и смог благодаря экономии, которую соблюдал, отдать Шарля в гимназию — это обязательное преддверие всех мест и должностей.
Я попросил отпуск, чтобы быть на свадьбе своего брата, но мне отказали. Турнье был тогда еще жив, а его ненависть ко мне не ослабла, тем более что он ничего не мог сделать против де Марсэ; так-то всегда слабые платят за сильных. Уж, должно быть, судьба была такая; мне думается, что я тогда предугадывал положение вещей и что еще было время предотвратить те ужасные события, которые должны были разыграться спустя два года.
Тренкар уже более десяти лет спекулировал на сносе старых зданий в Париже вместе со своим другом, герцогом де Жерси, президентом Законодательного Корпуса; они вдвоем сколотили состояние, оцениваемое не менее чем в сорок миллионов франков. Герцог де Жерси благодаря своему положению всегда знал все тайны и предупреждал своего соучастника о тех операциях, какие решались в Совете работ. Поэтому, когда приступали к отчуждению, всегда оказывалось, что Тренкар месяц тому назад уже скупил большую часть недвижимости, которая должна была быть уничтожена. Банкирская контора служила им лишь для отвода глаз, чтобы прикрыть свои спекуляции. Да! Я это увидел бы ясно, если бы приехал во Францию… Но, увы! Так было решено судьбой, и ничего изменить было нельзя, как нельзя заставить реку течь вспять. То, что мне остается рассказать тебе, мой старый друг, превосходит все ужасное, что только может изобрести человеческая жестокость.
Я был почти счастлив в Кайенне, мечтая о благополучии своих близких, и почти без нетерпения ждал часа своего возвращения, лишь одно меня беспокоило. Со времени своего отъезда из Франции я только один раз получил известие от де Марсэ. Забыл ли он меня в водовороте парижской жизни? Или, может быть, его назначение советником Апелляционного суда установило такое различие в положении между полицейским и представителем судебного ведомства, что последний решил порвать наши отношения, чтобы они не могли восстановиться при моем возвращении? Я в самом деле не знал, что и подумать, и, уязвленный в своем самолюбии, последовал его примеру!