У окна
Милый друг, отключи телевизор
И со мною постой у окна.
Нам с тобою вручается виза
В ту страну, что другим не видна.
Ни колес там, ни крыльев не надо,
С багажом — ни малейшей возни;
Просто — добрым и пристальным взглядом
Этот мир в свое сердце возьми.
И прими, словно дар долгожданный,
Старый флигель, и двор проходной,
И невзрачный сарай деревянный,
И деревья за низкой стеной.
Полюби этот маленький скверик,
Этой крыши заржавленный склон,
Этот дом, этот быт,
этот берег
На краю океана времен.
1984
«Живешь ли, о себе трубя...»
* * *
Живешь ли, о себе трубя,
Или молчишь угрюмо, —
Припоминай, каким себя
Ты в юности задумал.
Ты можешь стать на склоне дней
Святым иль святотатцем, —
Но, может быть, всего трудней
Самим собой остаться.
Читатель и я
Я кто? Придаток я двуногий
Четвероногого стола.
Предугадать свои итоги
Судьба мне права не дала.
Но мой напарник, мой читатель,
Оценщик неподкупный мой,
Бессменный мой работодатель
Стоит незримо за спиной.
Весь мир, тревожный и раздольный,
Дан во владение ему, —
И лампа — мой маяк настольный —
Не мне сияет одному.
«У Времени времени нет...»
* * *
У Времени времени нет,
Жестоки его повеленья.
Едва появившись на свет,
Как спички, сгорают мгновенья.
И дни, подчиняясь ему,
К закату идут торопливо,
И падают годы во тьму —
Как будто каменья с обрыва.
И пятятся в вечность века,
И тысячелетья стареют,
А Время — кнутом с облучка:
«Скорее! Скорее! Скорее!»
Само себя гонит оно
Как будто — к неведомой встрече.
И знать только смертным дано,
Что этот маршрут — бесконечен.
Памяти неизвестного
Склонясь над раскрытой тетрадью,
Сидит одинокий старик.
О голоде и о блокаде
Ведет он вечерний дневник.
Без вычерков и многоточий,
Печальною правдой томим,
Потомкам поведать он хочет
О том, что испытано им.
Мерцает коптилка во мраке,
И тени теснятся толпой,
Бредет карандаш по бумаге,
Петляя, как странник слепой.
И длится с грядущим беседа,
И нижутся в строки слова,
И светлая вера в победу
В душе летописца жива.
А в небе — гуденье, гуденье,
Винтов нарастающий звук,
И в «юнкерсе» через мгновенье
Раскроется бомбовый люк.
Полмига осталось, полмига.
Ты слышишь свистящий полет?..
Но все еще пишется книга,
Которой никто не прочтет.
Измерение времени
Время — тьма и время — свет,
Время — это чудо.
Вроде бы его и нет,
А оно — повсюду.
Всю-то ночь и день-деньской
Рядом с нами, рядом, —
Но не взять его рукой,
Не окинуть взглядом.
Иногда оно течет
Ручейком по склону;
Иногда, как вездеход,
Прет сквозь все препоны.
Всё ему подчинено
Вечно и всечасно.
Если ж вдуматься — оно
Нам с тобой подвластно.
Исчисляется оно
Нашими годами,
Измеряется оно
Нашими трудами.
Счастливое безденежье
Я точной не предсказываю даты,
Не знаю, через сколько лет и зим
Народы мира станут так богаты,
Что деньги не понадобятся им.
Но верю я: когда владыкой мира
Навеки станет мирный, добрый труд,
Уйдут в отставку строгие кассиры
И дверцы сейфов настежь распахнут.
И люди всех материков и наций,
Эпохи новой празднуя рассвет,
В утиль отправят кипы ассигнаций,
На переплавку — россыпи монет.
Так деньги перестанут быть мерилом
Людских надежд, деяний и щедрот, —
Доверие навеки вступит в силу,
Счастливое безденежье придет.
И пусть для всех племен и поколений
В День Будущий дорога нелегка, —
Но на весах сегодняшних мгновений
Не взвешены ль грядущие века?
«Есть надежды неосуществимые...»
* * *
Есть надежды неосуществимые.
Мне в пути помогают они —
И становится зримым незримое,
И ничтожное тонет в тени.
Пусть мечта не сбылась и не сбудется.
Пусть жар-птицу сыскать не пришлось, —
Что не сбудется — то не забудется,
Забывается то, что сбылось.
Дидактическая баллада
Юноша хотел быть зодчим.
Против был ученый-отчим,
Покровитель волевой.
Убоясь семейной ссоры,
Юноша на уговоры
Сдался, путь избрал не свой.