Дважды Викентий заходил в школу, но Аленка твердила одно:
— Ольга Михайловна ушли.
— Куда?
— Не знаю.
— Ты не уговорила Чобу пойти ко мне работником? — как бы вскользь спросил отец Викентий.
— Ой, батюшка, уж простите его, неученого, словно бык уперся.
— Лучше сказать, как баран!
Аленка промолчала.
Викентий ушел домой, но ему не сиделось. Он то и дело раздвигал занавеску и смотрел, нет ли света в окне учительницы. Прошел час. Свет в комнате учительницы горел. Викентий направился в школу.
У Ольги Михайловны сидел Лука Лукич. Викентий удивился: какое дело могло быть у старика в школе в такой поздний час?
Лука Лукич, приняв благословение, сказал:
— Вот зашел поговорить насчет постройки школы. Подсчитал — кирпича для строительства церкви купили с излишком. Может, на школу пожертвуем?
Столь странное объяснение позднего посещения школы возбудило у Викентия смутные подозрения.
— А что ж, — согласился он, — если останется, отдай. Дело благое. Как раз бумага пришла из земства: разрешили кредит на постройку школы. Я пришел, Ольга Михайловна, чтобы сообщить вам это.
— Спасибо. Чаю хотите? — сухо спросила Ольга Михайловна. — Я сейчас! — И поспешно вышла.
«Странно, — подумал Викентий — Гм… Что-то тут…»
Ольга Михайловна возвратилась через несколько минут.
— Я не расслышала, о какой бумаге вы говорили? — сказала она, садясь на свое место в угол. — Чай сейчас будет, я подняла Алену.
— Из земства пришла бумага, разрешили кредит на постройку школы, — повторил Викентий.
Лука Лукич зевнул.
— Ну, нет сна, хоть убей! Ворочался, ворочался, дай, думаю, схожу к барышне, скажу насчет кирпича.
— Я тоже пришел порадовать Ольгу Михайловну, — вскользь заметил Викентий. — Да вижу, что она не очень рада мне.
— Я устала, — уклончиво ответила Ольга Михайловна.
Наступило молчание. Кто-то тихо прошел по коридору, потом чуть слышно закрылась входная дверь. Это Чоба побежал к Никите Семеновичу с просьбой тотчас же прийти в школу.
— Алена, кто там ходит? — крикнула Ольга Михайловна.
— Я, барышня, — послышался голос Аленки. — Подавать самовар, что ли?
— Давай.
Аленка закрыла за собой дверь. Ольга Михайловна неторопливо собрала посуду. Викентий пристально наблюдал за ней.
— Чоба дома?
— Спит, — ответила Ольга Михайловна.
Пока пили чай, пока говорили о кирпиче, об отпущенном кредите и строили всякие планы, прошло полчаса. Аленка поманила Ольгу Михайловну.
Ольга Михайловна вышла в коридор; ее ждал Никита Семенович.
— Беги на кладбище, — шепнула ему Ольга Михайловна, — и скажи Флегонту, чтобы он не приходил ко мне. Здесь Викентий.
Никита Семенович опрометью бросился на кладбище. В сторожке никого не было. Он повернул назад, добежал до школы и увидел, как в освещенном дверном проеме появилась и исчезла фигура Флегонта.
Никита Семенович крепко выругался, хотел пойти домой, но тут же передумал, вернулся к школе и стоял у двери до тех пор, пока Лука Лукич, Флегонт и поп не разошлись по домам.
Лука Лукич услышал знакомые тяжелые шаги в коридоре, подошел к двери, открыл ее, сказал:
— Погоди, Флегонт! — и обернулся к попу.
Ольга Михайловна сидела, побледневшая и растерянная.
— Вот что, батюшка, — заговорил Лука Лукич, — мне известно, как ты злобен на моего сына и на зятя своего Флегонта. Я не знаю, что сейчас в твоих мыслях, но единое вероподобно для меня, что ты за милую душу выдашь Флегонта.
— Ты с ума спятил, старый? Да как ты смеешь говорить такое?
— Нет, я в твердом уме. Слушай… Из-под меня один кирпич — веру в царя — сам государь вышиб. Из-под меня другой кирпич — веру в нерушимость моего семейства мои сыновья и внуки вышибают. Подо мной последний кирпич остался: богом, правдой его зовут. Ежели ты донесешь, что я с Флегонтом у Ольги Михайловны виделся и тем ее под топор подведешь, знай, от бога тем же часом отрекусь. А уж тогда ничто меня не устрашит. И первый, кого я на тот свет отправлю, будешь ты, поп. Теперь делай, что хочешь.
Лука Лукич отошел от двери. На пороге показался Флегонт.
— Ну, ну, батя, зачем же так! — сказал он добродушно. — Сядем рядком, поговорим ладком. Здравствуйте, отец Викентий.
— Здравствуй, Флегонт, — хмуро ответил тот. — Нет, не доносчик я, Лука.
— Пожалуй, похуже, — усмехнулся Флегонт. — Если я сейчас говорю с вами, то только затем, чтобы сказать: рад бы я был забыть, что вы отец моей жены… Но что поделаешь — так уж случилось.