Глаголин. А кто крышу будет крыть?
Женщина. Товарищи начальники… не знаю… как-нибудь…
Глаголин. «Как-нибудь» не выйдет. (Собравшимся.) Кровельщиков тут не слышно?
Голос из очереди. Ведерщик есть… жестянщик… Испарин.
Глаголин. Пожалуйте сюда, гражданин Испарин. Детям надо сделать крышу.
Жестянщик. Слыхал, слыхал.
Глаголин. Гражданин Испарин, покроете?
Жестянщик. Нет.
Глаголин. Почему?
Жестянщик. Да ведь оно ведь… не по нашей, так сказать, профессии. Мы, так сказать, ведерщики, жестянщики.
Глаголин. А если вам за шею будет литься? Профессия позволит?
Жестянщик. Ежели за шею… да… она позволит.
Колоколов. Сделает, Георгий Львович.
Глаголин. А вы, товарищ жестянщик, ступайте с этой женщиной. (Женщине). Он — ваш. Пока крышу не покроет, из рук не выпускайте.
Женщина (жестянщику). Ты отец своим детям?
Жестянщик. Ох, отец… отец… Никуда не денусь. Сделаю. Железо дайте.
Колоколов. Найду, не плачь. Иди на место.
Женщина. Иди рядом, на шаг не отставай, а то мы знаем вас, отцов своих детей.
Женщина и жестянщик уходят.
Глаголин (вслед женщине). Строптивая, сердитая… а ведь человеком руководит глубокое социалистическое чувство. (Резко, пришедшим.) Хлеб насущный мы вкушаем? А кто его делает? Такие вот добровольцы. Жажду утоляем? А кто колодцы роет? Но, друзья, если кто-нибудь сейчас сюда явится просить и требовать, как до войны, ничего не выйдет — я не чародей, а общей душой можем сделать чудеса.
Милиционер (гражданину). Ваша очередь.
Гражданин. Я в другой раз обеспокою их… не к спеху.
Мужалов (ажиотаж). Георгий Львович, это я, Мужалов. Не узнали? Старший мастер сапожной мастерской номер один. Перед самым началом войны супруге вашей туфельки делали. Жива ли?
Глаголин. Мастерскую надо открывать, Мужалов.
Мужалов. Откроем, вы не беспокойтесь. Я к вам по экстре прибежал.
Глаголин. Какая экстра?
Мужалов. Ш-ш!.. (Оглянулся.) Секретная… Позвольте мне посторожить. (На ухо, с величайшим наслаждением.) Я водку открыл.
Глаголин. Водку?
Мужалов. Ш-ш!..
Глаголин. Много?
Мужалов. Ш-ш!.. Две тыщи литров, три, четыре… не знаю. В посуде, и вся закупоренная.
Глаголин. Так… Где?
Мужалов (шепчет). Под самым обер-фюрером…
Глаголин. Как это — под обер-фюрером?
Мужалов. Здание, где помещался обер-фюрер нашей провинции… Главный шеф. Наша водка, русская… пшеничная…
Глаголин (записывает). Товарищ милиционер! Коменданта города Бумагина ко мне.
Милиционер уходит.
Мужалов. Георгий Львович, я ни капли… ни-ни, на что болею без нее. Нюхом дошел. А как увидел — испугался. Фонд! Понимаете?
Глаголин. Присядьте пока, друг Мужалов. (Следующим двоим.) У вас какое дело?
Наборщик. Мы, собственно, типографы, полиграфисты. Я наборщик, а это мой помощник.
Глаголин. А набирать пока что нечего и негде.
Помощник наборщика. Совершенно правильно, но мы конурку присмотрели.
Глаголин. Что? Конурку? Да, конечно. (Вдруг, с болью.) Не то, не то… Сейчас нужны какие-то широкие и сильные решения. Электричество мне надо. Станция взорвана, но мне начальник передает… (В руке записка). «Турбинный зал и вся котельная целы». Оттуда наши люди мины вынули. Взорвались стены, потолки обрушились. Мужалов, вы не уходите.
Мужалов. Я здесь, я — вот он.
Глаголин. Бросить бы сейчас полтыщи мужиков на электростанцию, здоровых, наших мужиков, — в три дня расчистят взорванное. Колоколов, а что если нам попросить у Гололоба полтыщи партизан… Народ отборный.
Колоколов. Да ведь они сейчас гуляют. Дело понятное.
Глаголин. Правильно, гуляют… Но мы же их опять премируем, так что домой поедут без обиды… Идея! Ток у меня будет… Лес мне нужен, товарищи наборщики, лес, доски, кругляк… Его же надо вовремя готовить. Колоколов, сочиняйте нам воззвание… Сегодня какой день?