— Ничего не понимаю, — ответил небритый, мрачный человек в фуражке инженера. — Черт его знает, в чем дело. Нелепая история. Дня на четыре канитель.
К группе разговаривающих подошел Антон Антонович.
— Товарищ Сторожев, — сказал Антон Антонович, — это на вредительство похоже.
— Ну, ну, только не перегибать палку, — сказал Сергей Иванович. — Так вы говорите, — снова обратился он к небритому инженеру, — раньше как через четыре дня ничего нельзя сделать?
— Так точно! — по-военному ответил небритый.
— Это невозможно! — сказал Сергей Иванович. — Это немыслимо! А если дать на площадку ток с других машин?
— Останутся без тока торфоразработки и город. И «Светлотруд» придется остановить. Нет, раньше четырех дней не исправить.
— Что он говорит? — спросил Антон Антонович. — Это про какие такие четыре дня?
— Вот товарищ утверждает, что машины можно пустить только через четыре дня. Четыре дня депо будет стоять. И на этой территории — кончай работу.
— А не много ли? — спросил Антон Антонович. — Что так густо — четыре дня?
Инженер насмешливо улыбнулся.
— Если вы можете раньше сделать — в добрый час.
— И сделаем! — закричал Антон Антонович. — Подумаешь! Семен!
— Здесь.
— Павел Доронин дома?
— Видать, дома.
— Крой к нему, пускай соберет свою бригаду. А я со «Светлотруда» своих притащу. Поди-ка ты — четыре дня! — ворчал Антон Антонович.
— Желаю удачи! — буркнул инженер.
— Я бы попросил вас пойти с этими рабочими на электростанцию, — сказал Сергей Иванович. — Я очень прошу.
Тот пожал плечами.
— Пожалуйста! Но никаких гарантий…
— Конечно. Я вас прошу!
Сергей Иванович пожал ему руку. Инженер ушел вместе с Антоном Антоновичем.
С вокзального холма Сергей Иванович увидел шествие комсомольцев. Поток факельных огней заливал Коммунистическую улицу. Пламя скакало, переливалось, дрожало, огненная река медленно стекала по склону холма в город, который был погружен во тьму.
Сергей Иванович сел в машину, съездил домой, переоделся, забинтовал обожженную руку и поехал на торжественное заседание в городской театр.
На площади перед театром собралась огромнейшая толпа. Горели факелы. Люди танцевали, пели. На эстраде, сколоченной кое-как, выступала «Синяя блуза», ей восторженно аплодировали. В углу площади дед-раешник, забравшись на грузовик, потешал людей своей сказкой. Всюду — пиликанье гармошек, металлический стук бубнов, развеселая дробь плясунов.
Киномеханики натягивали между телефонными столбами экран, около киноаппарата суетились люди. Картина «Поцелуй Мэри» была уже доставлена на площадь и ждала своего времени.
Карнаухов и Оля (она только что приехала из Двориков), увидев Сергея Ивановича, замахали ему руками. Рядом с ними Сторожев увидел Виктора и незнакомую девушку.
Виктор подошел вместе с Карнауховым к Сергею Ивановичу.
— Познакомьтесь, — сказал он Сторожеву. — Это моя… моя жена — Елена Компанеец. — И покраснел.
— Быстро писатели женятся! — пошутил Сергей Иванович и окинул взглядом Лену. Она ему поправилась: серьезная, складная такая. Ничего…
— Ну как, Сергей Иванович? — спросил сияющий Карнаухов. — Не скучновато у нас?
Сергей Иванович ткнул его пальцем в живот.
Карнаухов рассмеялся.
— Что же ты отстаешь от беспартийных? — сказал Сергей Иванович: — Обогнал тебя поэт.
— Ну уж, ты уж…
— Он меня не хочет брать замуж, дядя, — сказала Оля и лукаво посмотрела на Карнаухова. — Говорит — неученая, темная.
— Ну, и ты туда же…
Теперь смеялись все.
— Ну, веселитесь, ребята, а я пойду говорить. Разыщу вас…
Часа через три Сергей Иванович приехал на электростанцию. Там небритый инженер метался вокруг испорченных машин, ругался, чего-то требовал, кого-то искал…
Сергей Иванович улыбнулся и не стал ему мешать.
Когда свет погас, Лев запер мастерскую и прошел в заднюю комнату. Мити не было, он сидел в подвале с Петровичем; тот набирал очередную листовку.
Лев прилег на диван и тотчас заснул.
Он проснулся от бешеного стука, вскочил, медленно подошел к двери и откинул крючок.
В мастерскую ворвался Андрей.
— Что за черт! Я думал — ты умер! Тебя зовет Женя. Несчастье у них! Николая Ивановича и директора электростанции арестовали. Я случайно зашел к ним, относил Жене книжку. Мать в обмороке. Женя не знает, что делать, плачет, просит тебя прийти. Скорей!
Лев стоял.
— Ты что, не слышишь? — закричал вне себя Андрей. — Идем!