— Обязательно!
Виктор побледнел, возмужал, на подбородке у него выросла смешная белесая бороденка.
— Приеду обязательно. Иван и Оля уехали?
— Проводил недавно. Вот к вам завернул! Тоскливо без них. Привык, — словно оправдываясь, сказал Сергей Иванович.
— В Москве мы с ними встретимся.
Я просил Ивана чаще вас навещать. И вас очень прошу — бывайте с ним. Это и вам на пользу, и ему тоже.
— Хорошо. — Лена снова поняла намек Сергея Ивановича.
— Ну, вот и все. Теперь долго не увидимся! — Сергей Иванович поднялся. — Приедете — города не узнаете. Сегодня комбинат закладываем. Там, глядишь, еще что-нибудь выдумаем. Биржу труда вчера сломали — биржа не нужна, а кирпич позарез нужен. Весной теплоцентраль заложим, торфа нашли черт знает сколько — на пятьсот лет хватит, хоть три теплоцентрали строй! А какие вагоны будем делать! Загляденье! Ей-богу, так бы и поехал вместе с вами в Москву учиться.
— Зачем вам?
— Как зачем? — всерьез удивился Сергей Иванович. — А вот меня тут, например, одни подлецы чуть не обманули. Такой расчет дали по торфу — хоть в гроб ложись. Сижу и глазами моргаю, чувствую — все к бесу.
— Всего не узнаешь, — улыбнулась Лена.
— Ну, все не все, а половину всего узнать можно. Стар стал, а то бы я вам показал! — Сергей Иванович подмигнул Лене и стал прощаться.
Виктор смотрел на Сторожева влюбленными глазами.
— До свиданья, Сергей Иванович, — сказал он очень тихо. — Я чувствую себя совсем хорошо.
— А может, поработаете здесь, в газете? — уже стоя на пороге, сказал Сергей Иванович.
— Кто меня возьмет! — отмахнулся Виктор. — Сын контрреволюционера…
— Ладно, подумаем! — Сергей Иванович ушел.
— Мы выздоравливаем, мальчик, мы будем здоровы! — прошептала Лена, обняла Виктора и крепко-крепко поцеловала его.
Виктор поправился… Уже был назначен день отъезда в Москву, и все вдруг изменилось в планах супругов Ховань.
Редактор газеты вызвал Виктора и предложил ему работу в газете.
Поначалу Виктор опешил.
— Но мы в Москву собрались…
— Собственно говоря, это не моя идея. Сергей Иванович рекомендовал вас. Сказал, что университет от вас никуда не убежит, а работа в редакции даст вам правильное понимание жизни. Это верно сказано, верно и точно.
— Я тоже так думаю… Но… мне посоветоваться надо. С женой посоветоваться.
— Разве ваша супруга не рассказала вам о ее разговоре с товарищем Сторожевым сегодня утром?
— Я не видел ее, она рано ушла. Думал — в магазин… А тут меня вызвали к вам.
— По-моему, ваша супруга правильно поняла предложение секретаря губкома и согласилась с ним.
— Ну, раз Лена согласилась!.. Она у меня умница… Конечно, я тоже… Большое спасибо. Действительно, это здорово!
— Тут одна деталь, товарищ Ховань. Мы не сможем печатать то, что вы будете писать, если вы не перемените фамилию… Она, извините, слишком тенденциозная. Я имею в виду вашего отца, его дела здесь и так далее. Надеюсь, вы поймете меня правильно.
— Да, конечно, но перемена фамилии… это так сложно.
— Я оговорился… Фамилию, разумеется, менять не стоит. Изобретите какой-нибудь псевдоним, позвучнее… и дело с концом.
— Это пустяки, это в три счета.
— Когда вы явитесь к нам?
— Когда хотите. Хоть завтра.
На следующий день Виктор пришел в редакцию и попросил отсрочить начало его работы в газете на неделю: жена хочет навестить отца. Он работает в Харькове. Там и ее брат. Они давно не виделись.
Редактор согласился.
— А как с псевдонимом?
— Если, скажем, Ветров?
— Пойдет.
Не мешкая, Виктор и Лена уехали в Харьков.
Петр Игнатьевич, тоскуя, ходил по пустынному дому.
Вот здесь росли дети, ссорились, играли, волновались, наполняли дом криком и смехом. Дети выросли, дети стали взрослыми, каждый из них нашел свой путь.
И вот их нет. Многих нет. Нет мадам, нет Софьи Карловны, — эта угасла как-то незаметно, свернулась в несколько дней.
Лев уехал.
Укатил в свою часть Джонни. Он-то заходил, бывало, к Петру Игнатьевичу — то за папиросами, то за спичками.
Не видно и Богородицу; говорят, отвезли в сумасшедший дом.
Петр Игнатьевич вздыхает, что-то шепчет себе под нос… Хоть бы пришел кто-нибудь. Да ведь некому прийти.
Андрей и Женя уехали в Харьков тотчас же, как окончилось дело Николая Ивановича и Кудрявцева.
Зеленецкий в Москве. Укатила с ним Юленька — не пропадать же ей в одиночестве.