Получил письмо от Андрюшки — очень обрадовался. Он доволен работой, заводом и семейной жизнью. Ну, да ты обо всем этом знаешь.
Пишет ли тебе Коля Зорин? Мне, подлец эдакий, не написал ни словечка — профессор очкастый.
Маруся пишет мне регулярно, она чувствует себя в роли солдатки неплохо, ухажеров у нее, видимо, тьма.
Ну, о тебе не спрашиваю: поди, сына скоро родишь? Маруся мне что-то в этом смысле намекает… Быстро это у вас! Витька-то, а!.. Каков пострел! Ну-ну, не обижайся!
Пишу ночью, только что с занятий. Отходили сегодня верст пятьдесят. Ноги как чугунные. Да и глаза смыкаются.
Пиши, Лена, не забывай Красную Армию и друзей, люблю письма получать до страсти. И, как видишь, писать тоже не дурак.
Крепко жму твою хорошую лапу, приветище Виктору.
Твой Джонни.
Лев добрался окольными путями до Москвы, явился к Апостолу, почувствовал себя плохо и слег. К вечеру температура поднялась, ночью начался бред. Доктор определил брюшной тиф.
Апостол выругался — ему надо было отделаться от Льва как можно скорей. С верными людьми он отправил его в глухой лесной кордон, приказав леснику не спускать с него глаз, следить, чтобы он не писал никаких писем и не виделся с людьми.
Лев провалялся в постели около месяца, поправился и, хотя хозяин был строг, все же сумел тайком съездить в Москву и отправить два письма: одно — Жене, другое — Рухлову.
Он шел по Охотному ряду и чуть не столкнулся с Якубовичем.
Лев испугался, и не только потому, что Якубович мог следить за ним: это было, по его мнению, абсурдом! Он начал думать, что слова врача о возможном помешательстве оправдываются. Все дни после возвращения на кордон Лев плохо спал, во сне его душили кошмары, несколько раз подряд снился один и тот же сон: разбойник, который когда-то пытался ограбить его отца, наводил на Льва револьвер и томительно долго целился.
Лев покрывался потом, дико вопил и просыпался.
Снились ему Петрович, плавающий в затхлой, зеленой воде, мадам, с перекошенным от ужаса лицом, бессвязно бормочущий, грязный, жалкий Опанас…
Лев вдруг почувствовал, как он устал, как ему хочется отдыха и спокойного сна. Он умолял Апостола разрешить ему перейти границу, оправиться и набраться сил, но тот был непреклонен: Лев должен встретить Петра Ивановича и продолжать работу в СССР.
Однажды Лев вспыхнул и закричал на Апостола, — тот приезжал на кордон повидаться со своим агентом.
Слушая Льва, Апостол лениво улыбался, гладил шелковистую русую бородку, снимал и снова надевал очки.
Лев понял — надо подчиниться.
Наконец его вызвали в Москву. Апостол приказал ему выехать на встречу со Сторожевым.
Убедившись в том, что слежки за ним нет, Лев сел на Белорусском вокзале в пригородный поезд, доехал до Кунцева, пересел здесь на другой поезд, добрался до Можайска и уже отсюда поехал в Минск. Не доехав до Минска, слез на предпоследней остановке и сорок километров шел пешком.
Ничего подозрительного Лев не заметил и в Минске.
Встретившись с указанными ему Апостолом людьми, на рассвете он ушел из города и к вечеру добрался до пограничного местечка.
Хозяин квартиры разъяснил Льву маршрут и точно указал пункт, где надо встречать Петра Ивановича, сообщил условный сигнал, при помощи которого следует дать знать Сторожеву о том, что переходить можно: Лев должен дважды зажечь и потушить карманный фонарь.
Чувствовал себя Лев превосходно. Наконец-то он свободен от страха… Он вел себя так осторожно, так умно заметал следы, что преследователи, если они и были, потеряли его. Он дойдет до границы, дважды зажжет фонарь, встретит Петра Ивановича…
Лев шутил с хозяином и хозяйкой; он снова верил в себя, в счастливую свою судьбу.
Он уснул и впервые за много дней спал спокойно.
Его разбудили, когда до рассвета оставалось часа три. Хозяин еще раз повторил инструкцию. Лев нетерпеливо топтался — он все помнил, все знал. Попрощавшись с хозяином, он вышел на дорогу, свернул на проселок, проверил направление по компасу.
Небо закрыли облака, было тихо.
В опасных местах Лев, сдерживая дыхание, полз. Где-то в стороне, в деревушке, послышался крик петуха.
Петух подтвердил Льву, что он на правильном пути.
На исходе второго часа Лев различил впереди черную стену леса — это и была граница.
Где-то здесь должен быть овражек — надо проползти по нему около пятидесяти метров и дать сигнал. Лев двинулся вперед. Он нашел овражек и, отсчитывая метры, стал ползти. Десять, двадцать, сорок метров…