Брат и сестра ушли, взявшись за руки. Джонни долго смотрел им вслед, восхищенный таинственными словами. Крупная грязная слеза висела на конце его веснушчатого носа.
В один из тихих августовских вечеров семнадцатого года ребята играли в крокет во дворе у Жени Камневой. Отец Жени — Николай Иванович Камнев, домовладелец, электротехник-подрядчик, принимал в этот вечер гостей. Он только что получил «Русское слово» и вслух читал гостям последние новости.
— Вы понимаете что-нибудь во всем этом, а? — вопрошал он трагическим голосом сидевших за чаем — толстого, наголо бритого краснолицего адвоката Кузнецова и Сергея Сергеевича Зеленецкого — родственника Камневых, приехавшего из Москвы по партийным делам; Зеленецкий состоял в центральном комитете эсеров.
— Я вас спрашиваю, — продолжал Камнев, — куда мы идем? Слушайте, слушайте!.. «Братание перешло уже в стихийную стадию установления прочных сношений с противником. Непонятное упорство русской натуры заводит дело русской свободы и будущее России в безвыходный тупик». Понимаете? В тупик!
— Большевики, — мрачно пробубнил адвокат: он уже был на взводе. — Вот и Сергей Сергеевич подтвердит. Все это работа большевиков.
— Доказано-с, доказано-с, увы! — Кругленький, розовенький Зеленецкий всплеснул белыми ладошками. — Имеем точные документы — большевики продались немцам!
— Стрелять! Стрелять надо, — закричал худой, лысый Николай Иванович Камнев. — Слаб, слаб ваш Керенский, Сергей Сергеевич, ты уж меня извини! Зря вы с Корниловым не сторговались. Ду-ра-ки!
Сергей Сергеевич дипломатично развел руками.
— Вы читайте, — снова закричал Камнев, тыкая пальцем в газету. — На Малой Дмитровке среди бела дня ограбили магазин, а вот, видите ли, в селе Рамени закрыли церковь! Над князем Голицыным рабочие, заметьте, рабочие, то есть хамы, учинили насилие! Над Голицыным Господи, это понять надо! А вот… а вот история! Анархисты напали на тюрьму, захотели выручить своих товарищей. Войска пришлось вызывать! Осада была! Нет, вы это уясните: в Питере, среди бела дня! — Камнев дернул себя за рыжий, обвислый ус, откинулся в изнеможении на спинку стула и вытер платком потный лоб.
— Да, знаете, Сергей Сергеевич, — сказал Кузнецов, — пожалуй, Николай Иванович прав. Слаб Александр Федорович. Слабоват! Кто-кто, а уж я объективен.
— Помилуйте, что же ему делать? У него же коалиция!
— Вот я и говорю, — раздраженно крикнул Камнев, — диктатор нужен, Корнилов нужен. А вы с большевиками цацкаетесь.
Тут уж Зеленецкий не выдержал. Его партию обвиняют в заигрывании с большевиками? Ну, знаете…
Спор разгорелся с новой силой.
Пока в саду отцы спорили о «светлой будущности России», во дворе шел спор о вещах более важных. Джонни явно жульничал, подкатывая незаметно свой шар на более удобную позицию, и когда Виктор его разоблачил, с пеной у рта стал доказывать, что Виктор «глаза съел».
В самый разгар спора во двор вошли Андрей и Лена. Вид у них был необыкновенно серьезный и торжественный. Виктор первым подошел к Компанейцам. За ним потянулись остальные.
— Вы чего надулись? — спросил Джонни Лену.
— Идите играть, у нас людей не хватает, — предложила Женя.
— Нам не до игры! — ответил Андрей.
— У нас тайна, — добавила Лена.
Джонни, пыхтя, подошел к Компанейцу: всякие тайны интересовали его, как ничто больше.
— Мы не можем ее выдать, если вы не поклянетесь на крови, — горько вздохнул Андрей.
— Ай, на крови! — вскрикнула Женя. — Где же вы ее возьмете?
Андрей посмотрел на нее с презрением, сплюнул, махнул рукой и ничего не сказал.
— Кровь должен дать каждый, — ответила Лена, — таков устав Корнваллийских Палачей.
— Мы пойдем, — сказал Андрей, — прощайте! Вы нас больше не увидите.
Виктор побледнел. Ему совсем не хотелось расставаться с Андреем и Леной.
— А если мы поклянемся, — сказал он дрожащим от волнения голосом, — тогда вы откроете свою тайну?
— Откроем? — спросил у сестры Андрей.
— Пожалуй! — решила Лена.
Наступило молчание. Солнце уползло за огненную черту горизонта. С реки доносились крики и смех.
— Вот что, — прервал молчание Джонни, — пойдемте к нам в беседку. Я знаю, как открыть заднюю калитку. Адвокат у вас, а отец дрыхнет.
Ребята дошли до реки, повернули вдоль забора, который окружал дом и сад адвоката, спустились в овраг, заросший кустами и густым лопухом, и остановились у калитки. Джонни поковырял в замке гвоздем — калитка открылась. Ребята вошли в мрачный, запущенный сад.