Виктор любил подходить к окнам и смотреть, как живут люди. Он посмотрел в одно окно и увидел горенку, увешанную желтыми фотографиями. На портрет полуобнаженной красавицы падал странный желтый свет лампады. Лампадой был освещен угол потолка. По стенам металась тень — кто-то молился богу о ниспослании мирных времен, мирной жизни…
В другом окне он видел мать, кормившую ребенка. Ребенок перебирал от удовольствия ножонками и пухлыми пальцами хватал мать за лицо, за грудь.
…Города наши родные, улицы тихие! Память о вас мы всегда храним в своем сердце. Сладкая тоска порою охватывает нас, и мы спешим в родные места и узнаем и не узнаем их. С сердечным волнением бродим мы по безмятежным переулкам и заглядываем в знакомые дворы. Нас никто не знает здесь, и никого нет здесь из тех, кого мы любили, с кем играли и лазили по чужим садам. Нет и тех, кого целовали мы и кому клялись в вечной любви. Где они, кого любят? Мы отыскиваем нам лишь одним известные скамейки у ворот и сидим на них и вспоминаем былое: милые лица, теплые губы, нежный шепот, заветные мечты…
Вздохнув, мы встаем и медленно проходим мимо низеньких, теплых домов, мимо тихих дворов с акациями и сиренью, мимо серых заборов и калиток, мимо нахохлившихся берез. Здесь мчалась юность наша, прекрасная, как первые весенние цветы…
Переговоры Опанаса с ребятами окончились благополучно.
Лена в «Круг» вошла без восторга. Коля Зорин, серьезно подумав и поговорив с Опанасом о его планах, согласился принять участие в «Круге вольных людей»..
Но Джонни заупрямился.
— Ну, ясно, — говорил он Виктору, — рыжий будет командовать, тебя тоже не обделят, а я? Вот возьму и уйду в комсомол. Кого-кого, а меня примут! Посмотрим, как без Джонни обойдетесь, черти полосатые!
Опанас, которому Виктор передал свой разговор с Джонни, расстроился. Джонни был, собственно говоря, отчаяннее и решительнее всех других. Терять его, имея в виду будущее «Круга», Опанас совсем не хотел. Он лично отправился к Джонни.
— Как, ты упрямишься? — сказал он ему. — Ты хочешь отказаться от должности, которую я приготовил тебе?
Джонни пропыхтел что-то не совсем понятное, и губы его расплылись в улыбку. Собственно, он не против, он просто желал подробнее узнать, в чем тут дело.
Таким образом, в течение недели Опанас завербовал в «Круг» всех, о ком они предварительно говорили с Андреем. В первый раз «Круг» собрался у Жени, в доме ее отца, на Церковноучилищной улице.
Еще совсем недавно отец Жени, Николай Иванович Камнев, считался в Верхнереченске уважаемым и передовым человеком.
Уважения и трех доходных домов Николай Иванович достиг после многих тяжелых лет. Был он из зажиточней сельской семьи, юношей уехал в город и поступил рабочим на железную дорогу. В свободные от работы часы Камнев много читал и наконец получил должность монтера на электрической станции. Он выписал заочный курс электротехники, учился, недосыпал и недоедал и в конце концов добился диплома инженера-электрика.
Потом начались годы стяжания и скопидомства, в чем ему деятельно помогала жена его Варвара Ивановна, взятая Николаем Ивановичем из купеческой семьи.
Купив первый дом, Камневы стали подумывать о детях. Варвара Ивановна родила дочь, но роды были неудачными, и Женя оказалась ее первым и последним ребенком. Когда Жене исполнилось три года, Камневы имели уже три дома.
Первый, выходивший фасадом на улицу, Камневы сдавали зубному врачу; второй — огромный мрачный домина — был заселен разной чиновничьей мелкотой и приносил большие доходы; третий, который Николай Иванович построил для себя на Церковноучилищной улице, стоял в глубине двора. Балкон дома, летом густо увитый плющом, выходил в сад. Вдоль дощатого забора росли живописные старые вязы, между которыми обычно вешались гамак и качели.
Николай Иванович насадил в своем саду малину, груши, крыжовник и яблони, и все это давало богатый урожай; за садом Николай Иванович ухаживал необыкновенно любовно, отдавая ему весь досуг. Досуга же у Николая Ивановича к описываемому времени было много.
Два дома у него отобрали. Подряды, на которых он зарабатывал немало денег, ушли в область преданий. Николай Иванович, мечтая о том, чтобы вернуть дома и подряды, знал, что ждать каких-то благ от большевиков нечего. Соответственно с этим Камнев относился и к своей службе в губплане. Он отсиживал свои шесть часов, выполнял то, что ему прикажут, все равно, было ли приказание умным или глупым, полезным или вредным.