Теперь вообразите, что в одном солдате сочетается готский улан и гуннский лучник, и он к тому же обладает цивилизацией римлянина и соблюдает строгую военную дисциплину. Мне кажется, что это был бы почти идеальный солдат. И он был бы римлянином по названию и по духу. Я надеюсь, что когда-нибудь стану командовать именно такими солдатами.
Велизарий говорил это с такой уверенностью и искренностью, что все начали ему аплодировать. Сердце Антонины пронзила стрела настоящей любви.
Когда подали десерт, Антонина исполнила танец с саблями в старом спартанском стиле. К этому времени споры закончились, потому что всем было ясно, что Велизарий выразил самую суть диспута и что будущие сражения предстояло вести ему и его друзьям. Модест подозвал к себе племянника и крепко его обнял:
- Когда я умру, моя вилла станет твоей и все эти блюда и чаши, столы и этот фриз. Мне не найти лучшего хозяина для моих вещей.
Так случилось, что бедняга действительно вскоре умер и оказался верен своему слову. Он оставил Велизарию большое состояние.
Пир длился еще очень долго, но мне осталось рассказать очень немного. Все, кроме Велизария и моей госпожи, были сильно пьяны, даже Мальтус. Молодой Улиарис начал бушевать и схватил кинжал, его пришлось разоружить. Модест опять начал свои бессмысленные рассуждения и так все запутал, что ему аплодировали почти столько же, сколько и моей госпоже после последнего танца. Она так извивалась, что ее ноги, казалось, стали руками и наоборот. Модест так напился, что совсем забыл, что он - христианин, и стал рассуждать о сущности Бога-Сына, что было явным богохульством. Он рассуждал о единстве, двойственности и множественности Его натуры, но не посмел ничего сказать по поводу Бога-Отца, которого сравнивал с Юпитером, высшим божеством собственного народа. Далее Модест связал падение империи с тем, что все забыли старых богов и с тем, что народ принял невоинственную философию этого галилеянина, после чего империя прогнила. И поэтому пришлось нанимать неграмотных варваров, чтобы они защищали империю и служили в армии не только солдатами, но офицерами и даже генералами.
Мне хочется привести вам пример из книги поэм Модеста, которые он сочинял на латыни. Читая эти стихи можно увидеть их слабость и одновременно силу. Слабость в том, что он постоянно пытается каламбурить, - cuneus - военная колонна или фаланга, и cuniculus - кролик, rupibus - камни и ruptus - разбит, late - широко и latet - подстерегающий. Сила стихов состоит в контрасте - триумф кроликов, иными словами - христиан, из-за их невоинственной мягкости. Мне кажется, что Хоразин - это деревня в Галилее, проклятая Иисусом, но в стихах Модеста это название используется вместо Галилеи, как часть целого.
De cuniculopolitanis
Ruptic rupibus in chorasinanis
Servili cuneo cuniculorum
Late qui latet ullocutis isto
Adridens BASILEUS, inermis ipse…
[Сам беззащитный король заговорил, улыбаясь, с покорной фалангой кроликов, что прячется в Хоразине, расположенном на широких просторах страны…]
Жителям Кроликополиса
В скалах Галилейских, где плодились кролики,
Смехом раз король их произнес слова:
"Трусы, будьте смелыми, выходите в поле,
Удирайте лихо - побежит тогда
И от вас враг лютый". - Притча к нам пришла,
В мрачных катакомбах пышно расцвела,
В этом Граде Вечном под покровом тьмы,
Где плодятся резво и они, и мы.
Все вопят и мечутся, на границах - страх,
И еще немного - обратятся в прах
Люди и империя, некого спасти,
Римский меч ржавеет, варвары в пути.
Кролики, однако, проявили прыть,
Константин с невестою стали их плодить.
У их мантий хвостик беленький такой,
Ушки на макушке, а венок - дрянной.
Лавры полиняли, стыд вам и позор,
Жители Крольчатника, самый мерзкий вор
Вас теперь на мясо живо изведет,
И не купишь милости, коли слаб хребет.
На следующее утро моя госпожа была задумчива и молчалива, и я ее спросил, о чем она задумалась.
Она ответила мне:
- Ты обратил внимание на этого юношу Велизария? Прошлой ночью после пира он сказал, что любит меня.
- Но в этом нет ничего плохого, госпожа. Разве я не прав?
- Это были удивительные слова. Евгений, представь себе, он сказал, что женится на мне, если только я его дождусь, и что он не станет смотреть на других женщин. Представь себе, ему только четырнадцать лет! Но я не решилась над ним посмеяться.
- Что ты ему сказала?
- Я его спросила, понимает ли он кто я такая? Я же развлекаю богатых людей. Я - дочь возничего, Мегарского Сфинкса. Но он мне сказал: "Да, ты - жемчужина из грязной раковины!" Ему, наверно, неизвестно, что брак между мужчиной его положения и женщиной моей профессии запрещен законом. Я не знала, что ответить бедному юноше. Я даже не могла его поцеловать. Такое глупое положение!
- Госпожа, ты плачешь? Это совсем уж глупо!
- Евгений, иногда мне кажется, что мне лучше умереть! - воскликнула Антонина.
Но когда мы вернулись в Константинополь, ее грусть прошла.
Я хочу рассказать, как я стал прислуживать моей госпоже.
На свете жил сирийский купец из Аккры по имени Барак, он торговал христианскими реликвиями. Только по чистой случайности что-то из этих реликвий было подлинным, и я не могу припомнить, чтобы ему приходилось платить настоящую цену. Его дар состоял в том, что он умел придавать вид святыни никчемному предмету. Например, во время путешествия в Ирландию он вез с собой реликвию, которая, как Барак уверенно говорил об этом, относилась к святому Себастьяну, замученному при Диоклетиане. Это был потрепанный старый башмак военного образца. Себастьян был когда-то капитаном в армии. Барак его подобрал у дороги в предместье Александрии. Барак вытащил ржавые гвозди из каблука и заменил их золотыми, а сами башмаки зашнуровал пурпурными шелковыми шнурками. Затем он приготовил изготовленную из кедра шкатулку с алой обивкой, куда и опустил "бесценную реликвию". Он привез с собой также толстую грубую набедренную повязку святого Иоанна Крестителя в шкатулке из хрусталя и серебра. Повязку изготовили не из льна, а из асбеста, то есть огнеупорного минерала, который можно разделить на волокна и из них сплести грубую и не горящую в огне ткань. Неграмотным ирландцам это казалось чудом, когда повязку предавали огню, и она не менялась в цвете. Барак вез с собой украшенную драгоценными камнями кость голени святого Стефана мученика и кусок позвоночника акулы с прикрепленными к нему золотой проволокой позвонками. Барак говорил, что это позвоночник гиганта Голиафа, которого убил Давид. Еще у него был круглый кусок каменной соли в серебряной оправе и предполагалось, что это было предплечье жены Лота, и еще много тому подобных чудес. То, что все эти вещи были в золоте, серебре или украшены драгоценными камнями, казалось, свидетельствовало в пользу их подлинности. Барак вез с собой пергаментные грамоты от восточных епископов, в которых они подробно описывали чудеса излечения больных с помощью этих реликвий.
Конечно, все эти грамоты были фальшивыми. Ирландские вожди платили огромные деньги, чтобы заполучить эти сокровища, и вскоре стали распространяться слухи о чудесах, которые происходили в церквах, где подобные "реликвии" находились.
Барак возвращался через Корнуолл, западный мыс Британии, и там он купил меня, шестилетнего мальчика, у капитана пиратов саксов. Меня звали Горонви, сын Герента. Отец мой был благородного происхождения. Саксы похитили меня вместе с молоденькой нянькой, когда они неожиданно высадились в устье Северна.
Мне вспоминаются серая, покрытая желтым мхом главная башня отцовского замка, и сам отец, мрачный человек с черной бородой, в пестром плаще. На шее у него висела золотая цепь с янтарем. Я помню, как играли на лютнях в зале, где пол был посыпан остро пахнущим тростником, и даже могу напеть отрывки исполнявшихся там баллад.