ОДЕРЖИМЫЙ
(Перевод Ю. Комова)
Быть одержимым, думает она, — быть не в себе,Хотя уверен ты в какой-то мысли,На ней не строишь ничего.
Становишься вдруг безрассудно честным,И обязательно смолчишь,Пусть даже предадут тебя.
Надеждою не тщишься, что проникнешьВ доверие ты к ней —Ведь женщина она, как все другие.
И знает делать что, не — почему:Вот заставляет ждатьЖеланных клятв
И вот уже, ранима так же,Себя терзает за поражение твое,За то, что сдался.
КРЫЛАТОЕ СЕРДЦЕ
(Перевод Ю. Комова)
Пытался я читать, когда ушла ты,Но все слова теряли смысл, я их оставил;И тут почувствовал внезапно, что сердце обретает крылья.
Один был в доме я, и дождь, собой довольный,Четыре дня отдав во власть сирокко,Гнал пелену через долину —
Как он шипел, как сотрясал оливы листья!С апреля первых дней томимы жаждой,Теперь уже мы в октябре.
Я больше не скажу ни слова. А что сказал,Уже назад взять невозможноБез отрицания вселенной.
Проклятье между нами, «мертвая рука»,[1]Дыханье зла, что поглощает добродетель:Мы крова лишены, с тех пор как отступили Вдруг при первой нашей ссоре,Житейские заботы — где и как — лишь высмеяв:Была уверена во мне ты, я — в тебе.
И звездочка, мерцающая в небе, что усыпляетЦепочку скал, и наши лица в каплях дождя —Не перевесит ли все это на весах чашу жизненных невзгод?
В УПОЕНЬЕ НА РАССТОЯНИИ
(Перевод Ю. Комова)
Так легко и так просто не первый уж разВ упоенье веду разговор с ней на расстоянии,Убеждаюсь, что слышу те сокровенные вздохи,Что прежде так редко ко мне долетали;
Уверенность теперь в едином звуке, биеньи,Что оба сердца рвет, и под одеждыСпудом — уверенность в общей наготе.
Я к памяти приник, чтоб страх холодныйТого, что кануло, не возвратился вновь,Чтоб не вовлечь себя в заманчивую сделку,Придуманную бесами, играющими роль ееВ моих мечтах, они копируютЕе походку, легкую как танец,Ее улыбку, голос и ее слова.
Но все прошло — а было ль это? — ведь можешьВзять, к себе прижать ее, когда захочешь:Она меж нами стену пустоты воздвигла(Так ясно разве, так понятно — рванувшись в сторонуТы мог пустые капилляры сердца сравнять с землей?)И все же в упоенье не будет ль отрицать она,Что ты — ее, она — твоя, до самой смерти?
То горький год был. Что за женщина тогдаЗа мной ухаживала? Болен ею, болен,Она так близко и так далеко,Так много обещает, выполняет мало,И страшно так свою любовь предать стремится.С тех пор не в силах я отдать ей долг.Неблагодарности царица, в мой смертный часВенок бессмертия возложится на вас,Так не приемлите его, сопротивляйтесь и бегите.
В ЕЕ ЧЕСТЬ
(Перевод Ю. Комова)
Они об этом знали: Богиня все еще ждала.
Хоть женщина влюбленная, любая, которою она была,
На шее у которой сидела год, два и три,
Упасть под ношею священной могла от тяжести
И к людям ощупью идти назад, не признавая
Капризной власти, весь путь ее что отмечает
Широким следом клеверным, — покинув вас,
Избранницу свою, удар все ж нанесет не раз
Кинжалом, очистит кошелек, похитит кольца —
Но все равно они зовут тебя, пусть длится дольше
Беседа с непорочной, таинственной и мертвой,
Пусть плач несется над землею дикой стаи волчьей,
И смотрит пусть, влекомая течением ее холодным, луна.
И смертна женщина. И ждет она.
АЛЕБАСТРОВЫЙ ТРОН
(Перевод Ю. Комова)
Амазонка, стройная и гибкая вооружиласьВсей хитростью крестьянина-отца,Спешил который из голодавшего Тенарума в Коринф, —Любил ее он, дитя своего нового богатства,Почти как сына.
В Коринфе села на корабль она, что направлялся в Пафос,Там голуби слетелись к ней и сели на ладони,И охватило нас внезапное волненье,Желание наполнить жемчугом ее подол, забвениюПредав все то, что прежде было.
Которая из них богиня, и женщина которая из них?Ломают пусть философы над этим голову!Она уж захватила пустующий — из алебастра — трон,И лета два, почти, могла не вспоминатьТенарум и Коринф.
БЕСПОКОЙНЫЙ ДУХ
(Перевод Ю. Комова)
вернуться«Мертвая рука» — владение недвижимостью без права передачи.