Опять спросил он меня:
— Продолжается ли идольское служение и гонение на христиан доныне?
— Престало гонение, — отвечал я, — с помощью святых ваших молитв, и нет идолослужения.
И, слышавши это, возрадовался старец радостью великой. Опять спросил он меня:
— Есть ли ныне в міре такие святые, которые творили бы силою чудеса, о которых Господь в Евангелии сказал: «Если будете иметь веру с зерно горчичное и скажете горе сей: сойди отсюда и ввергнись в море, и будет по-вашему»?
И при этих словах святого, говорит Серапион, внезапно сдвинулась гора с места своего тысяч на пять локтей и села в море. Подняв голову, увидел Марко, что пошла гора, погрозил ей рукою и сказал ей:
— Что с тобою, гора? Не тебе я говорил сдвинуться, а в беседе с братом; стань опять на месте своем.
И когда он сказал это, стала гора на месте своем. Видев же это, я пал ниц от страха, а он, взявши меня за руку, подняв, сказал:
— Разве ты не видел таких чудес во дни твои?
Я же ответил ему:
— Нет, отче!
Вздохнув, заплакал он горько и сказал:
— Горе земле, на которой христиане только именем этим называются, а не таковые по делам своим... — и опять сказал:
— Благословен Бог, что привел меня на место сие святое и не дал мне умереть в отечестве моем, чтобы быть погребенным в земле, оскверненной многими грехами!...
И когда прошел день тот, проведенный нами в псалмопении и духовной беседе, и настал уже вечер, сказал мне Преподобный:
— Брат Серапион, не время ли нам, помолясь, сотворить любовь и вкусить от трапезы?
Я же ничего ему на это не ответил... И тотчас, воздев руки к небу, начал Преподобный говорить псалом: «Господь пасет меня и ничего меня не лишит...» и по окончании псалма обратился он к пещере со словами:
— Предложи, брат, трапезу, а затем, обращаясь ко мне, сказал:
— Войдем и приступим к трапезе, которую послал нам Бог.
Я же подивился в себе и был в ужасе, так как никого за весь день в пещере не видел, кроме одного Марка святого, а он обращает свое вещее слово кому-то невидимому и повелевает предложить трапезу.
Когда мы вошли в пещеру, то я увидел трапезу и два стола стоящих, и на них положены были два мягких и светлых хлеба, сияющих, как снег, и благолепные видом своим овощи, и две рыбы печеные, и чистые травы, и маслины, и финики, и соль, и корчага, полная воды, слаще меда. Когда же мы сели, сказал святой Марко:
— Благослови, сын мой, Серапион!
Я же сказал:
— Прости меня, отец!
И сказал святой:
— Господи, благослови!
И увидел я с неба простертую близ трапезы руку, крестом знаменующую предложенные яства. Когда же мы поели, сказал он:
— Возьми, брат, это отсюда!
И трапеза была принята невидимой рукой.
И дивился я и тому и другому: и тому, невидимому слуге (то Ангел Господень бесплотный повелением Божиим служил ангелу во плоти, Марку Преподобному), и тому, что я во все дни жизни моей не вкушал такого сладкого хлеба и прочей пищи и не пил такой сладкой воды, как за той трапезой. Тогда сказал мне святой:
— Видел ты теперь, брат Серапион, сколько благ Бог посылает рабам Своим? На всякий день посылалось мне от Бога по одному хлебу и по одной рыбе, ныне же ради тебя удвоил наш Господь трапезу и послал нам два хлеба и две рыбы. И такой трапезой питает меня Господь все время за первое мое злострадание: за тридцать лет — говорил уж я тебе — моего пребывания на этом месте, не нашел я ни одного корня растительного, которым мог бы питаться; претерпевая и голод и жажду, от великой нужды ел я землю и пил горькую морскую воду, и ходил я и наг и бос; и отпали от ног моих пальцы от мороза и сильного зноя; и солнце пожгло плоть мою; и лежал я на земле ниц, как мертвый; и бесы бороли меня, как Богом оставленного. Но я с помощью Божией все терпел это ради любви Его Божественной. Когда же исполнилось тридцать лет страдания моего, повелением Божиим выросли на мне волосы, пока не покрыли, как одеждой, все мои суставы. И с тех пор и доныне не возмогли бесы приблизиться ко мне; голод и жажда не обладают мною, и не тяготят меня ни мороз, ни зной, и сверх всего ничем я не был болен. Сегодня же кончается мера жизни моей, и послал тебя Бог сюда, чтобы святыми твоими руками опрятал смиренное тело мое.
И спустя времени мало опять сказал мне святой:
— Брат Серапион! побудь со мною эту ночь без сна, ради разлучения души моей с телом.
И стали мы оба на молитву и пели псалмы Давидовы.
Также сказал мне святой:
— Брат Серапион! по исходе души моей, положи тело мое в пещере этой с миром Христовым, и камнями загради двери пещерные, и тогда ступай восвояси, а здесь не оставайся.