Первый дождь весенний
на пользу пшенице!
Первый плач любовный
на радость девице!
Адонелла
Она смеется! Она смеется!
Бианкофиоре
Смотрите, все ее слезы смеются,
словно иней!
Гарсенда
Ступай, согрей воды
и приготовь гребенки.
Девушки рассыпаются по террасе в своих развевающихся платьях, словно порхающие по веткам птицы; высокие прялки с разноцветной пряжей, словно факелы, мелькают взад и вперед по голубой полосе неба. Одни из девушек входят в комнаты и опять возвращаются; другие становятся на страже. И все разговаривают шепотом, и шаги их не слышны.
Бианкофиоре
Надо разлить
по флаконам серебряным
розовой воды
и воды померанцевой.
Альда
Четыре сундука мы наполним
шелковыми простынями,
теми, с полосками!
Альтикиара
А сколько мы сделали
дивных подушек—
каких и во сне не видали
Риминийцы!
Адонелла
Ах, много нам хлопот!
Гарсенда
Сложить и покрывала из холста,
и одеяла с золотым шитьем.
Бианкофиоре
Пересчитать и сетки, и плетенки,
шнурки и золотые пояса.
Адонелла
Ах, много нам хлопот!
Гарсенда
Бьюсь об заклад,
что дочь мессера Гвидо Малатесты
приданое приносит побогаче,
чем получает дож венецианский
от Боэмунда, Сербии владыки,
за дочерью его.
Адонелла
И если морем
она поедет, то у нас лаванды
достанет, чтоб волны надушить!
Хотелось бы немного поучить
дам риминийских, слишком простоватых,
искусству делать ароматы.
Бианкофиоре
Также
искусству петь, играть и танцевать.
Альтикиара
Ах! Я совсем забыла, что Джан Фиго
я обещала платье починить.
Он через час хотел сюда вернуться.
Бианкофиоре
И должен будет досказать нам сказку
о том щите Морганы и о зелье.
Альда
Да, будет свадьба в мае! Мы
устроим пир на сто приглашенных в тридцать блюд.
Бианкофиоре
И Мадзарелло позовем, чтоб он
играл на этом пире.
Адонелла
Ах, много нам хлопот!
Гарсенда
Ну так скорей за дело!
Адонелла
Оставим прялки,
чтоб взяться за венки.
Девушки вновь возвращаются в комнаты с общим шумом, словно рой пчел в улей. Франческа подняла заплаканное лицо, озаряя неожиданной улыбкой свои слезы. И пока на террасе идет тихий и беспрерывный разговор девушек, она отирает пальцами следы слез на своем лице и на лице сестры. Потом она говорит, и ее первые слова звучат среди последних слов о свадьбе.
Франческа
Сестра! сестра!
Больше не плачь!
Я больше не плачу! Ты видишь,
я смеюсь. И смеюсь я, и плачу,
и не могу перестать. И тесным
мне кажется сердце для этого чувства,
и слезы мне кажутся чем-то ничтожным,
и смех слишком легким,
и вся моя жизнь
со всеми ее волнениями,
со всеми ее днями,
начиная с того самого времени,
слепого и немого, когда
я приникала к груди моей матери
и тебя еще не было,—
вся она дрожит предо мною
в одном содрогании
над землей!
И мне кажется, будто душа моя
разлита по разным источникам,
что смеются и плачут,
в местах, мне неведомых!
Я в воздухе слышу
страшные крики,
в лучах света я слышу
словно звуки трубы!
И этот гул, и это смятенье —
они громче, сестра, чем во дни,
когда кровью отмщенья
бывает обрызган наш дом!
Самаритана
Душа моя! Франческа! ах, Франческа!
Кого же ты увидела? кого?
Франческа
Нет, нет, не пугайся!
Что ты глядишь мне в глаза?
Чем я больна? Кого,
кого я увидела? Жизнь
утекает, словно река,
все разрушая
в пути, но не в силах
найти свое море!
Этот гул ужасает меня.
Ах, скорее, скорее!
Возьми меня, дорогая сестра!
Возьми меня, дай мне остаться с тобою!
Уведи меня в комнату и закрой окна,
дай мне немного тени,
дай мне глоток воды,
положи меня на свою маленькую постель,
покрой меня своим одеялом, заставь