Из сердца народа вырывается крик Божественной надежды, как тогда, в вечер триумфального шествия с останками.
Народ.
— Это искупление. Плыви к Египетскому морю!
— Иди! Освободи Адриатику!
— Это искупление. Спаси Адриатику!
— Освободи наше море от разбойников!
— Плыви к Александрии!
— К Александрии!
— Добудь мощи евангелиста!
— Верни его народу островов!
— Это искупление. Верни его своему народу!
— Это искупление. К Александрии!
— К Александрии!
— К Фаросу! К Фаросу!
— Отчаливай к Фаросу!
— Пусть сопутствует тебе святой Эрмагора!
— Наш покровитель святой Марк ждет своего похитителя.
— Открой его могилу и возьми его прах!
— Пусть святой евангелист Аквилеи покоится в земле венетов.
— Верни его своим венетам.
— Вернись со святым телом и будешь чист. Это искупление.
— Искупи грех, Гратико! Ты будешь долгие годы владыкой моря.
— Ты один только можешь сделать это.
— Возьми корабль и отчаливай!
— К Египетскому морю!
— К Александрии!
— К Фаросу!
— Верни нам святого!
— Верни нам истолкователя!
— Это искупление.
Марко Гратико. Люди горькой страны! Из всех подвигов, совершенных мной во время мира и войны, этот крепче других волновал мою грудь: да, я должен плыть к великой могиле, хотя бы она была замурована крышей, которую могут открыть лишь вера и меч или хотя бы она была в пучине, на глубине десяти тысяч локтей. Я жажду того и другого. Грех мой преисполнил меня пылом и сделается или славой, или молчанием. Я не знаю этого, не знаю. Знает один Бог, для которого море — лишь капля слез. Измерил ли кто-нибудь воды горстью? Но некто ведь измерил их душой своей. Внемли, народ грядущего счастья, внемли: мои спутники и я — мы измерим его твоей юной мощью; великой душой мы начнем это измерение от бурной Адриатики, что закаляет тебя и принадлежит тебе, как и твой святой; мы пойдем далеко-далеко, обрести владения, которые нам сулила великая надежда. Мы будем предвестниками, которые не знают возврата, гонцами, которые не возвращаются, ибо хотят перенести весть так далеко, чтобы к вечеру быстротечного дня перейти за пределы вечности и в царство смерти. Мои спутники! Мои спутники!
Симон д’Армарио. Не забудь и меня, Гратико! Симон д’Армарио — кормчий твоего корабля — Мне послышался голос с небес. На доске моего руля ты был принесен к креслу. Народ да будет моим свидетелем.
Народ.
— Наварх, он прав, он прав!
— Выбери его!
— Он назначен судьбой!
— Он прав, он прав!
— Судьба назначила его!
— Возьми его с собой!
Марко Гратико. Я беру тебя.
Пьетро Анафесто. Марко Гратико, ты можешь взять себе спутников, что не возвращаются, среди племен Альтино.
Пьетро Орсеоло. Среди племен Эквилии.
Витале Кандиано. Среди племен Опитерджо.
Марко Гратико. Я беру тебя, Пьетро Анафесто. Я беру тебя, Орсеоло, и тебя, Кандиано.
Джорджо Традонико. Возьми с собой одного из Традоников.
Марко Гратико. И тебя беру.
Джованни Монегарио. Одного из Монегариев!
Марко Гратико. И тебя тоже.
Андреа Марчелло. Одного Марчелло!
Марко Гратико. И тебя тоже, отпрыск Рима! Но других не могу взять с собой. Нас должно быть семеро, как семь бурных плеяд, семь гвоздей колесницы, семь стражей мореплавателей.
Партечипацио. Возьми меня в начальники твоей свиты!
Гальбайо. Возьми меня в ряды гребцов!
Секредо. Меня — в число матросов!
Марко Гратико. Кому же, кроме нашего Бога и наших мучеников, поручим мы охрану нашей родины, если все перворожденные перейдут в мой отряд?
Сквозь гущу бревен, канатов, инструментов и машин, сквозь толпу народа возле арсенала проталкивается человек, приход которого сопровождается постепенно затихающими восклицаниями.
Народ.
— Лучо Поло!
— Лучо Поло!
— Лоцман!
— Лоцман!
— Лучо Поло — на Аренго!
— Наварх выслушай старика!
— Иди сюда, старец!
— Раздайтесь!