Призываемый тотчас выступает вперед, как человек охваченный обаянием жесточайшей игры или высшей опасности.
Марко Гратико. Освобождаю тебя!
Мать гневно обращается к нему.
Диакониса. Что ты делаешь?
Марко Гратико. Вдова, я — трибун-судья. Подожди.
Неумолимая меняется в лице и отступает; снова берет свой крестообразный жезл, опирается на него, крепко сжав его обеими руками, слегка наклоняется вперед, искоса смотрит через промежуток между руками. Стоящие позади нее священники в волнении перешептываются.
Фаледра, освобождаю тебя.
Он направляется к обреченной на смерть. В его голосе и движениях — порывистая решимость; лицо его кажется таким, каким казалось тогда, когда в день истребления заключенных в Темной Яме он стал лицом к лицу с полуобнаженной женщиной, которая, неустрашимая, улыбалась, опершись о порфирную колонну и стоя под миртовой гирляндой и синим, оттененным тучей небом. Слышно тихое пение Катехуменов, славящих звезду моря.
Связанная оборачивается и смотрит на него тем же взглядом, как тогда; и среди благочестивого гимна она тихо говорит ему; из узких щелей опущенных ресниц струится ее медленный взгляд, который уничтожает всякое враждебное намерение.
Базилиола. Как бледен ты, властитель!
Еще раз, в последний раз, дерзкая бросает жребий и играет со своим демоном. Узлы крепко затянуты; вождь с трудом, медленно развязывает их, в то время как искусительница еще раз пробуждает грезы, скрытые в жаждущем приключений сердце моряка Адриатики, и обращает их к востоку.
Помнишь, я видела над твоей головой огненный корабль? Помнишь, я прочла твою судьбу? Помнишь, какой крик бросил ты к первому Аренго? Корабль твой построен. Другой Рим — там, на семи холмах, у врат горячих морей. Властитель, властитель, ты чувствуешь мою силу? Голодному льву нужна огромная, огромная добыча… Земледелец из Иллирии — император… Ты дрожишь?.. Сириец Кальции, венчанный в Тарсе… Как дрожишь ты!.. Мой пояс казался тебе короной… Ты брал в руки мои волосы и касался губами моих глаз… Я еще жива. Властитель, слышишь дыхание моей жизни? Возьми же ее, держи ее. Я приношу ее тебе без всякого обмана. Я буду служить твоим военным подвигам. Орлица Аквилеи должна быть на носу корабля! Развяжи последний узел… и руки…
Говорит тихим, таинственным голосом, над волнами гимна, словно проникая своими тяжелыми плотскими устами в безумную душу героя. На алтаре Наумахов пылает огонь, на котором все еще накаливается прекрасный меч; вот озаряются вспышкой пламени два покрытых потом лица, похожие на лица упорных бойцов, у которых вот-вот выпадет из рук оружие. Голос женщины тих, но каждое слово содержит все чары, как каждая капля благоухающей эссенции заключает в себе целый сад ароматов; и кажется, будто слова произносятся не движением губ, так как зубы все время стиснуты, как будто они в отчаянии сжимают надежду. Не надеется ли искусительница, что последний узел будет развязан и что она вскочит, как освобожденная фурия? Герой берет ее за плечи и поднимает; она уже отделена от ложного архангела, но руки, прикрепленные за спиной, все еще соединены со статуей неразрывной связью. Он испускает бешеный крик, крик спасения, как человек, которого сила головокружения отбросила от опасности.
Марко Гратико. Орлицу Аквилеи — на корабль! Орлицу Аквилеи — на корабль!
Преклоняет одно колено и воздает благодарность Небу.
Хвала тебе, великий и грозный Бог! Хвала Тебе, озаряющему блеском мою душу и во время моего утра посылающему мне знамения!
Быстро поднимается. Поворачивается к кораблю, который гордо возвышается со своим квартер-деком, увенчанным трубами, над гранатовыми башнями облаков, поднимающихся над пристанью.
На воду! На воду! Спускай корабль! Мастера вниз! Все к подпоркам! Отталкивай! Каждый пусть толкает изо всех сил рукой, кистью, плечом и сердцем своим! Вот солнце! Вот солнце! Дуйте в букцины! Пойте аллилуйя! О, спутники, радуйтесь! Этому кораблю недостает статуи, украшающей ростру. О, спутники, вот она! Грозный Бог дал нам ее. Вот она! Она прекрасна. Мы пригвоздим ее между двумя клюзами. Плотники, плотники, несите молот и три гвоздя, которыми мы прибьем веревки! Щитоносцы, образуйте «черепаху», как бы для отражения стрел на перилах моста, поднимите ее на кожаную поверхность щитов и перенесите ее! Орлицу Аквилеи — на ростру, на ростру! О, Фаледра, я даю тебе прекрасную смерть!