Скажите же мне, ради Бога, — можно ли быть попечителем над тридцатью тысячами и более требующих попечительства?!
А ведь фактически положение современного земского начальника именно таково — он призван «обнимать необъятное» и «постигать непостижимое». Мудрено ли при таких условиях, что в поисках порядка, у нас безусловно отсутствующего, потому что и волостные деятели в лице старшин, писарей и волостных судей не призваны и не могут дать порядка, — мы от малого до большого мечемся из стороны в сторону, безнадежно наталкиваясь на непреодолимую стену разнообразных ведомств, конкурирующих в большинстве случаев между собою за преобладание властью, которые, уже в силу этой конкуренции, и сами ею не обладают.
Кто в этой сумятице деревенской жизни от этого более страдает — сказать трудно. Если судить по явному, вынужденному и добровольному бегству из деревни барина и мужика, — страдают оба и в степени равной.
Какие благие экономические мероприятия могут быть приняты в деревне при таком ее положении?! Наилучшее из них будет представляться в наших глазах, если они не затуманены миражем псевдонаучности — в лучшем случае — абсурдом, в худшем — насмешкой.
Я — не враг народного образования, народного развития. Но весь вопрос: какого и кем проводимого в жизнь народную? Я убежденный сторонник поднятия уровня сельскохозяйственных знаний. Но вопрос — где их, над кем, над чем и какими средствами их применять? Разве не ирония говорить о них в наших Голодаевках, коренные насельники которых — один распухает от мякинного хлеба, а другой — два раза в год подставляет свою голову под удары аукционного молотка Земельных Банков. Мы сознаем себя, и вы не будете этого отрицать, на высоте понимания добрых новшеств, вносимых к нам, откуда бы то ни было, раз они согласны с нашею государственной идеей, но при возникающем в доме пожаре, мы не должны искать спасения в теориях пожарного дела, как бы они прекрасны ни были, а бросимся прежде всего к кадушке с водой.
Из опасения утомить ваше внимание, я круто и резко поставлю вопрос: где же эта кадушка, где эта вода, которая нужна, чтобы тушить тлеющую в соломе искру? Наша Русь ведь не даром зовется соломенной.
III
Ответ напрашивается сам собой: просите дать поместную дворянскую власть селу, под селом разумея церковный приход и особенно помните, что власть эта должна быть поместная, дворянская и притом Царскою Волей назначенная, а не выборная. Человек земли слышит голос земли, а голос этот нужен мне, вам, крестьянину и самому Государю.
Я назвал толпу слепою. Может ли слепой указать и выбрать зрячего, да и понимает ли слепец, кто зрячий и чем он от него отличается?! Зрячая власть — светлое око Царево, просвещенное Божественным избранием. Другой нет и быть не может. Поэтому сельская власть должна исходить от Него по преемственному от Него назначению, а не по нашему избранию.
Минины и Пожарские избираются народом только в смутное время, а мы не дожили и, Бог даст, не доживем.
Власть эта должна быть в руках только поместного и притом православного дворянства. Только еще, Божию милостию, пока до этого не дворянство к этой власти от всего русского века призвано; только дворянство всей русскою историей доказало в исполнении своих обязанностей свои преемственные права на обладание этой властью. Другие элементы русского общества — в облике мертворожденного интеллигентного всесословного пролетариата не должны касаться власти, ибо наша дворянская кровь, вместе с мужицкою, проливалась за созидание Русского Царства; а их?!. За что она проливалась?!.
Спросите лучше мужика, кого он до сих пор признает за своего барина? Нас ли, захудалых и обезсиленных, как захудал и обезсилел он, или всю эту напущенную орду разных вольнонаемных земских агентов — статистиков, почвоведов или корреспондентов провинциальной мелкой растленной прессы? Вы можете быть уверены в ответе: барин их — мы, жалкие остатки великой поместной силы, вынужденные кровью и зачастую тайными, безсильными слезами отстаивать пядь за пядью свою жалованную нам землю. К кому идет мужик до сих пор за советом в семейном горе, в тяжебном деле, к кому тащит свою слезную нуждишку? Да все к тому же своему коренному барину, если только он у него остался.
Но осталось их немного, а кто и остался — по безправию своему не в силах ему помочь, как власть имеющий. Возьмите мой пример — я один остался на двадцать, тридцать, если не более, квадратных верст. А сколько нас было еще так недавно!...