и вмалѣ наказани бы́вше, вели́кими благодѣ́телствовани будутъ, я́ко Богъ искуси́ и́хъ и обрѣ́те и́хъ достойны себѣ́:
я́ко злато въ горни́лѣ искуси́ и́хъ, и я́ко всеплóдiе жертвенное прiя́тъ я́. (Прем. 3, 4-6). И так до самой кончины своей больной Старец провел 29 дней на одном месте, сидя в креслах. Но плоти его болѣ́ша, душа же его о себѣ́ сѣ́това. (Иов. 14, 22). Приготовляясь к отшествию из сей временной жизни, многоболезненный страдалец с 17 августа, в продолжение 33-х дней, до самой кончины своей ежедневно сообщался Святых Христовых Таин, выслушивая при оном неопустительно все правила ко Причащению. Такое частое сообщение Святым Таинствам было как бы существенною для него необходимостию и даже, можно сказать, самою потребностию его жизненного духа, по словам Писания: Что бо ми́ есть на небеси́? и оттебе что восхотѣ́хъ на земли́? (Пс. 72, 25). Исполниши мя́ весéлiя съ лицемъ твои́мъ (Пс. 15, 11). В этом одном он находил для себя всё: утешение, укрепление, силу и необъяснимую отраду духа, которая всякий раз после сообщения Святых Таин выражалась в нем и замечалась духовными его чадами и всеми, кому приходилось у него быть.
Также и келейные молитвенные правила наблюдал он и просил всё ему вычитывать в подходящие минуты, а в остальное время непрестанная (умная) Иисусова молитва неразлучно была с его дыханием, что можно заметить было по чёткам в его руках, которые он постоянно перебирал. Любил также слушать и просил ему читать творения святого Иоанна Златоуста, преподобного Исаака Сирина, Добротолюбие, «Слово о смерти» преосвященного епископа Игнатия и другие писания. Даже во время летних его лесных прогулок в экипаже, для пользования воздухом, всегда читывали ему из святоотеческих писаний, по его назначению. «Ничто так не питает душу монаха, — говаривал Старец, — как чтение отеческих писаний».
В последнее время, с тех пор как появилась у него частая головная боль, весьма редко и мало кого он принимал у себя из посетителей; не мог даже выслушивать и говорить, тотчас начиналось у него головокружение. Только одно чтение молитвенных, келейных правил и святоотеческих книг не утомляло его и не производило головокружения; выслушивал он их свободно и внимательно и легко уяснял себе читаемое. Такую исключительную возможность к слушанию и вниманию душеполезного слова больной Старец считал для себя за особую милость Божию, и было это великим утешением и подкреплением для его духа. Видел в этом и даруемое ему «последнее время», чтобы приготовить себя к скорому отшествию. Некоторые стихи из молитвенных чтений просил повторять и сам повторял их вслух, утешаясь силою этих слов.
Припевы в акафистах Сладчайшему Иисусу и Божией Матери — Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя; Радуйся Невесто Неневестная! и Аллилуиа — просил, чтобы ему келейные пели, a сам, сидя в кресле, подпевал им слабым, дрожащим и изнуренным своим голосом. По окончании же молитвенного правила «на сон грядущим» сам делывал всегда отпуст, и, прощаясь, испрашивал у братии взаимного прощения и святых молитв, готовясь проводить ночь в обычных своих бессонных страданиях, которые преимущественно бывали ночью. Весьма редко приходилось ему провести ночь покойно, большею же частью ночи проходили у него в одном мучительном томлении от удушья и бессонницы. Если когда и случалось ему ненадолго забыться малым сном или коротким дреманием, то и это скудное малосоние его редко когда проходило покойно и безмятежно; часто нарушалось оно разными тревожными, бесовскими страхованиями и представлениями, тоже по Иову: устрашаеши мя́ сóнiями и видѣ́нiями ужасаеши мя́: (Иов. 7, 14). Они, лишая его и малого покоя, стужением своим доводили его до крайнего изнеможения телесного. Мало того, не только ночами, но и днем беспокоили его разными явлениями, мешая молитвенному его пребыванию. Об этих видениях не любил рассказывать Старец, старался не внимать искушениям, ограждая себя против наваждений молитвою и мужественным терпением. Иногда только келейным сказывал, что видения и прежде угрожали ему тем же: «Мы тебе всё припомним!» И собирались за всё ему отомстить; это было при занятиях его, когда исповедовал он бесноватых больных. «А теперь вот, по попущению Божию, — говорил Старец, — и на деле исполняются их козни, но да будет Воля Божия!» И, смиряя себя, прибавлял: «По грехам моим это, Богу попущающу, врагу действующу. Ну, пусть их, пусть их, что им позволено, то и делают, телесную мою храмину разоряют...» Благодушно перенося всё это, считал, что испытания попущены за грехи, за всю прошлую жизнь. При каждом виденном искушении полагал себя достойным этого искушения, при этом всегда, ограждаясь Крестным знамением, предавался Воле Божией.