Увы! увы! увы! Кто даст очесам нашим слезы оплакивать погибельную участь несчастного плотолюбца? О! что удивительного, что и всех таковых сквернителей более, нежели других людей, преследует внезапный час смерти?
Послушай также еще и о следующем жалостнейшем происшествии, которое мне сообщил тот же Старец:
Один монах, воспитанник Софрониевой пустыни, облеченный там в ангельский образ славным архимандритом Феодосием, оставил обитель и, по единственному стремлению своей воли, определился в один из монастырей Черниговской епархии. Здесь был произведен в иеромонаха. Живши таким образом несколько времени, низвергся, так сказать, в реку бесчестнейших плотских страстей и, возмутив источник совести своей, многократно осмеливался совершить Божественную литургию. Называю я мерзкую страсть любодеяния рекою, ибо как трудно пересечь стремление реки, так и еще более трудно ограничить гнусную привычку плотолюбия. Как в возмущенном источнике ничего нельзя приметить, кроме мрачного хаоса двух стихий — воды с землею, так и в потерянной совести ничего более нельзя заметить, кроме недостойного расположения сердца к истине, ибо человек уже «не еже хощет содевает, и сие творит живущий в нем грех». Так он легкомысленно решается на всякое законопреступление, о богатстве благости Божией нерадит, почему и весьма удобно подвергается наконец погибели. И вот однажды, приготовившись совершать страшную Тайну Св. Евхаристии, пошел тот инок, как обыкновенно, в святой храм. И что же? Является ему ужаснейшее бесовское привидение, которое как скоро он узрел, дух его смутился, сердце вострепетало, весь чувственный состав, подобно как в лихорадке, потрясся, изменились черты лица; испущенный им страшный голос, выражающий мрак души и отчаяние, привлек на живой труп его духовных орлов той обители: братия слетелась к нему на необыкновенный вопль его. Хотя они слетелись не терзать его, а восхитить от бедствия и гибели, воспарить с ним к Престолу милосердия Божия, но — увы! намерение не достигает цели. На вопрос братии бедный и безобразный вестник тайных своих беззаконий в ужасе, трепете и страхе объявляет подробно все свои пороки, за которые и поражен он был взором неописанного адского духа. Признаваясь в своих грехопадениях, сожалея о дерзости своей относительно священнодействия, наконец заключил он:
— Если еще встретит взор мой такое же страшилище, то едва ли во мне останется дух мой.
По произнесении сих последних слов, необыкновенно возревевши, он пал на землю мертв.
Кто столько нечувствителен из недостойных священнослужителей, чтобы равнодушно мог вообразить сию ужасную картину вечного несчастия?
Сие приключение пересказывал вышеупомянутому Старцу иеромонах, знавший несчастного сослужителя своего, так как Старец по случаю посетил келью его, где несчастный открыл ему и свои язвы душевные, о чем всегда терзался совестию, потерянною в этом предмете и непримиренною. Совесть хотя была в нем порочна и уязвлена, но все внушала ему оставить священнодействие, а вместе и пороки, чего, однако ж, он или по страху, или по малодушию, или по страсти и самолюбию сделать не решился до того времени, пока горестная смерть не прекратила дней его. Мщение совести есть тайный глас Божий; но кто Бога не уважает, как может надеяться от Него защиты во время бедствий?
Желая тебе в Триедином Боге спасения, помещаю здесь и третие времен наших событие, а именно, что благоговейный один муж пересказывал мне.
В одном из российских монастырей был некто священник, а вместе и монах, который по обязанности своего сана начал однажды совершать Божественную Литургию, которую продолжая, достигнул приятия Св. Тела и Крови дражайшего Искупителя міра Господа нашего Иисуса Христа. В это время, по обыкновению, запели по клиросам причастный стих, а священнослужитель должен был приступить к св. жертвеннику для таинственного соединения с нескверным Апокалипсическим Агнцем в правоте и смирении сердца, с чистотою чувств. Напротив того, с оскверненною завесою духа и совести приближаясь, ощутил он ужасное потрясение, так что едва не опровергнулся на землю; однако ж, отошедши, сел на стул. Потом, несколько ободрившись в силах, приступает вторично к жертвеннику и вторично поражается бессилием. Посем, отдохнувши, усиливается в третий раз, но уже ослабевает чрезвычайно. Предстоящие вне алтаря — наместник, казначей и братия, удивившись необыкновенному продолжению времени, вынуждены были войти в св. алтарь. Находят священнослужителя в крайнем бессилии, едва дышащего; спрашивают о причине. Убежденный наказанием милосердой еще к нему Десницы Вышняго, признался, что он, будучи порабощен плотскою страстию, не внимая ни естественному закону, ни Закону Божию, без страха, раскаяния и благоговения приступал несколько раз к священнодействию. По признании и объяснении своих грехопадений, с глубочайшим уже страхом, сокрушением сердца и твердым намерением исправления едва мог окончить Божественную службу. По донесении о сем высшей духовной власти и по производстве следствия, за глубочайшее его признание и уже нелестное смирение духа определено было послать его в один из пустынных строгих монастырей под строжайшую эпитимию.