— И Лига бескровных видов спорта, — сказала миссис Смит. — Конечно, не официально, как таковая, но многие ее члены голосовали за мистера Смита.
— При такой поддержке… — начал было я. — Удивительно, как же…
— В наш век, — сказала миссис Смит, — прогрессивные элементы всегда оказываются в меньшинстве. Но, по крайней мере, мы выразили свой протест.
И тут завязалась обычная в таких случаях утомительная перепалка. Начал ее коммивояжер. Я с удовольствием придал бы ему прописную букву, наравне с Кандидатом в президенты, ибо он, видимо, тоже был типичным представителем определенных кругов, правда, низшего порядка. Как бывший участник противовоздушной обороны коммивояжер считал себя строевиком. Кроме того, ему только что пришлось проглотить обиду: его воспоминания о бомбежках перебили на полуслове.
— Не понимаю пацифистов, — сказал он. — Этих субъектов вполне устраивает, что их жизнь защищают такие, как мы…
— Вы же с нами не советуетесь, — мягко возразил ему мистер Смит.
— Поди различи, кто уклоняется от воинской службы по идейным соображениям, а кто просто увиливает.
— Во всяком случае, от тюрьмы эти люди не увиливают, — сказал мистер Смит.
Его неожиданно поддержал Джонс.
— А сколько их было среди санитаров Красного Креста, — сказал он. — Многие из нас обязаны жизнью этим доблестным людям.
— В тех местах, куда вы едете, пацифистов не густо, — сказал судовой казначей.
Не желая сдаваться, коммивояжер проговорил срывающимся от обиды голосом:
— А если кто-нибудь нападет на вашу жену, тогда что?
Кандидат в президенты устремил через весь стол долгий взгляд на тучного, болезненно-бледного коммивояжера и сказал веско и с достоинством, точно отражая реплику с места на политическом собрании:
— Я никогда не утверждал, сэр, что с исчезновением кислот из организма исчезнут и взрывы всех наших страстей. Если бы на миссис Смит совершили нападение, а в руке у меня оказалось бы в тот момент оружие, не могу поручиться, что я не пустил бы его в ход. Мы не всегда выдерживаем нами же установленные нормы поведения.
— Браво, мистер Смит! — крикнул Джонс.
— Но потом я осудил бы себя за такой взрыв, сэр. Несомненно осудил бы.
В тот вечер мне понадобилось зайти перед обедом к казначею, не помню уж, по какому делу. Я застал его за письменным столом. Он надувал «привет из Франции», доводя его до размеров полицейской дубинки. Потом перевязал ему отверстие тесемочкой и вынул изо рта. Весь стол был завален огромными раздутыми фаллосами. Точно здесь свиней забивали.
— Завтра устраиваем прощальный концерт, — пояснил он мне, — а воздушных шаров у нас нет. Мистер Джонс подал идею пустить в ход вот это. — Я увидел, что на некоторых презервативах были нарисованы цветными чернилами смешные рожи. — У нас на борту только одна дама, — сказал казначей, — и вряд ли она поймет происхождение этих…
— Не забывайте, что она дама прогрессивная.
— В таком случае возражений с ее стороны не предвидится. И вообще, это же символы прогресса.
— Поскольку мы страдаем от кислот, не будем хотя бы передавать их по наследству нашим детям.
Он хихикнул и стал подрисовывать цветным карандашом одну из чудовищных рож. Оболочка повизгивала под его пальцами.
— Как вы думаете, в котором часу мы будем на месте в среду?
— Капитан рассчитывает пришвартоваться вечером.
— Хорошо бы успеть, пока не выключат свет. Наверное, до сих пор выключают?
— Да. Сами увидите, перемен к лучшему нет. Только к худшему. Выехать из города без полицейского пропуска теперь невозможно. На всех дорогах из Порт-о-Пренса заставы. Вряд ли вам удастся добраться до вашего отеля без того, чтобы вас не обыскали. Мы предупредили команду, если кто захочет в город, пусть делают это на свой страх и риск. Они, конечно, все равно пойдут. У мамаши Катрин двери всегда будут настежь.
— Что слышно о Бароне? — Так иногда называли президента в замену его обычного прозвища Папа Док. Мы облагораживали это невзрачное, колченогое существо титулом Барона Субботы, который в мифологии воду́ {12} слоняется по кладбищам во фраке и цилиндре, покуривая огромную сигару.
— Говорят, он уже три месяца нигде не показывается. Даже к окну не подходит полюбоваться оркестром у дворца. Кто знает, может, его и в живых нет. Если только он помрет от чего другого, а не от серебряной пули. Последние два рейса нам пришлось отменить заход в Кап-Аитьен. Город на военном положении. Слишком близко от доминиканской границы, и нас туда не пускают. — Он набрал воздуху и стал надувать очередной «привет из Франции». Пилочка на нем выпятилась, точно опухоль на темени, и каюту наполнил больничный запах резины. Он спросил: — Зачем вы туда возвращаетесь?