Октябрьская революция застала А. Ф. Кони на одной из высших в бюрократической иерархии должностей — первоприсутствующего в общем собрании кассационных департаментов Сената и в должности члена Медицинского совета — высшего врачебного учреждения в России. Однако эти высокие посты не помешали ему отказаться от старого мира. Он не примкнул к лагерю контрреволюции, не покинул родную страну, не поддался злобной клевете, распускаемой врагами Советской власти. Больной, обессиленный, он мужественно переживал трудности первых лет революции. Он не роптал на голод и холод, не отгораживался книгами своего кабинета от народа, а в числе лучших представителей русской передовой интеллигенции присоединился к строителям новой культуры.
Открытое и полное признание нового политического строя знаменитым юристом, который никогда не примыкал к революционным кругам и не отличался радикальностью взглядов, послужило примером для той колеблющейся части русской интеллигенции, которая в то время еще не определила своего отношения к Советской власти.
А. В. Луначарский в коротких, но исключительно теплых воспоминаниях, посвященных А. Ф. Кони, говорил, что буквально в первые дни установления Советской власти, когда возглавляемый им Народный комиссариат просвещения только развертывал просветительную деятельность, кто-то передал ему просьбу Кони навестить его, так как он болен и прийти к Луначарскому сам не может. Незнакомый лично с Кони, но зная его как выдающегося общественного деятеля, писателя и оратора, Луначарский посетил престарелого юриста. Оказалось, что тот хотел предложить свои услуги для чтения лекций и воспоминаний, которыми была так богата его память. В беседе, завязавшейся между ними, сразу же выявилось отношение Кони к социальным преобразованиям, которые произошли в нашей стране. «С огромным презрением, — вспоминал Луначарский, — презрением тонкого ума и широкой культуры глядел сверху вниз Анатолий Федорович на царей и его приближенных». А. Ф. Кони говорил Луначарскому: «Мне кажется, что последний переворот действительно великий переворот… Да, если революция не создаст диктатуры — диктатуры какой-то мощной организации, — тогда мы, вероятно, вступим в смутное время, которому ни конца, ни края не видно и из которого бог знает что выйдет, может быть даже и крушение России. Вам нужна железная власть и против врагов, и против эксцессов революции, которую постепенно нужно одевать в рамки законности, и против самих себя… Ваши цели колоссальны, ваши идеи кажутся настолько широкими, что мне, большому оппортунисту» который всегда соразмерял шаги соответственно духу медлительной эпохи, в которую я жил, все это кажется гигантским, рискованным, головокружительным. Но если власть будет прочной, если она будет полна понимания к народным нуждам… что же, я верил и верю в Россию, я верил и верю в гиганта, который был отравлен, опоен, обобран и спал. Я всегда предвидел, что когда народ возьмет власть в свои руки, это будет в совсем неожиданных формах, совсем не так, как думали мы — прокуроры и адвокаты народа. И так оно и вышло. Когда увидите ваших коллег, передайте им мои лучшие пожелания» \
Трудно было рассчитывать на то, что лица, занимавшие в старом мире положение, подобное положению Кони, придут на службу Советскому государству. Большинство из них заняли непримиримо враждебную позицию по отношению к Советской власти. Некоторые же безучастно наблюдали за происходившими революционными преобразованиями. Но А. Ф. Кони, как и немногие крупные деятели России, не мог оставаться в стороне от грандиозного переворота и вскоре после победоносного Октябрьского штурма понес сокровища своих знаний в гущу народа.
Вспоминая этот период жизни Кони, акад. Н. С. Державин писал: «В неоднократных беседах со мной А. Ф. Кони с совершенной определенностью говорил о том, что Октябрьская революция для него — величайший исторический факт мирового значения, факт, которого нельзя игнорировать, но для которого надо работать. И он работал с неутомимым самоотвержением, как бы боясь, что он не успеет передать нашему современью того огромного культурного наследия, которое он скопил за долгие годы своей жизни, своих встреч и своих интересных переживаний».
Передвигаясь с помощью двух «костыльков», А. Ф. Кони посещает порой не топленные, порой пронизанные сквозняком рабочие и студенческие клубы. Великолепный художник слова, обладавший огромной памятью, острым умом, тонким пониманием, он своими лекциями и воспоминаниями быстро завоевывал любовь слушателей.