Господа, мы находимся накануне юбилея великих реформ царя-освободителя. Ближайшая из них — снятие с русского народа крепостного ига. Второй из таких реформ была реформа судебная. Колебать устои этой реформы, расшатывать колонны и разрушать своды нельзя без серьезных оснований и крайней осторожности. При принятии настоящего проекта великодушное желание императора Александра II «дать России суд скорый, правый и равный для всех», будет искажено: суд станет немного более скорым, но едва ли будет более правым и, во всяком случае, станет не равным для всех…
О ДОПУЩЕНИИ ЖЕНЩИН В АДВОКАТУРУ *
Прежде, чем говорить в пользу проекта о допущении женщин в адвокатуру, одобренного комиссией законодательных предположений, я должен обратиться к одному заявлению, которое было здесь сделано господином министром юстиции. Это необходимо, чтобы устранить некоторое недоразумение, могущее возникать в умах слушателей от того, что лицами, подписавшими журнал комиссии законодательных предположений, содержащий в себе одобрение думского законопроекта, оказались те же самые, которые участвовали в комиссии статс-секретаря Муравьева по пересмотру Судебных уставов, и в ней высказались против предоставления женщинам права ходатайства по чужим делам. Речь господина министра юстиции так богата разнообразными фактами, так переплетена личными воспоминаниями и ссылками на письма, постановления и законодательные меры, что она, мне кажется, страдает тем, что французы называют les defauts deses qualites (Недостатками его достоинств (франц.)) Именно недостатки этих качеств речи состоят в том, что не все указания ее являются согласными с точным смыслом тех обстоятельств, на которых они основываются. Таким, например, оказывается указание на участие этих лиц — Н. С. Таганцева, С. С. Манухина и мое, — высказавшихся в комиссии статс-секретаря Муравьева против включения женщин в состав адвокатуры. Оно едва ли может быть признано правильным, несмотря на свою категоричность. Дело в том, что комиссия статс-секретаря Муравьева, закрытая в 1899 году, обсуждала этот вопрос в 1897—98 гг., когда у женщин не было никакого права получать высшее
юридическое образование или держать экзамены по предметам юридического факультета. Кроме того, пред комиссией был поставлен вопрос о допущении женщин в частные поверенные, в частные ходатаи, и притом в частные ходатаи без требования от них какого-либо образовательного ценза. Большинство комиссии, к которому принадлежали упомянутые лица и я в том числе, нашло следующее, что и выражено в журнале комиссии. «Нужно заметить, — сказали они, — что в настоящее время женщина, не будучи допускаема ни в высшие учебные заведения для изучения юридических наук, ни в канцелярии правительственных и общественных установлений, не имеет даже возможности приобрести необходимые знания и опытность для получения звания частного поверенного». Вот почему и мы были против допущения женщин в частные поверенные. Мы боялись, и лично я в особенности, мы боялись допущения в число частных поверенных юридически необразованных, практически не подготовленных и неразвитых женщин. Боялись этого именно потому, что желали, чтобы в будущем женщина приобрела достойное положение в адвокатуре. А это положение разрушилось бы или стало очень спорным, если бы ему предшествовало допущение в адвокатуру таких женщин, которые внесли бы невоспитанность и невежество в ведение дела и вызвали бы не только нарекания со стороны людей, доверившихся им, но и ряд неприятных столкновений с судьями, которых поражали бы их грубые приемы и проявления незнания. Мы высказались против допущения женщин в частные ходатаи, потому что мы хотели, чтобы женщины достойно и по разумному признанию, чуждому предубеждения, вошли в число присяжных поверенных, и не под флагом невежества..
Затем господином министром юстиции нам предлагается настоящий проект отклонить, потому что он представляется совершенно неразработанным. Я согласен относительно некоторых технических его недостатков, на которые указывал министр юстиции. Но что же из того, что законопроект во второстепенных частях своих не разработан? Нам предстоит обсуждение его постатейно, и, следовательно, по каждой отдельной статье мы можем давать объяснения, делать добавления и исправления, которые и придадут законопроекту разработанность. Нам говорят, что присяжные поверенные могут быть судьями, значит, и женщины тоже могут быть судьями, а это противоречит и букве закона и духу законодательства, но что же мешает сказать при постатейном обсуждении, что право быть судьями на женщин не распространяется. Нам говорят, что значит женщины попадут в совет присяжных поверенных и будут иметь дисциплинарную власть над своими товарищами. Но, как было сказано самим господином министром юстиции, женщины разделяются на таких, которые заставляют себя слушаться и которые не умеют слушаться, так почему же женщинам первой категории и не участвовать в принятии дисциплинарных мер? Если же это представляется почему-либо опасным, скажем, при всестороннем обсуждении статей, что женщины в состав совета не входят, как они не входят в него и во Франции. Женщины, как присяжные поверенные, будут участвовать в ипотечных отделениях уездных присутствий в Царстве Польском по 551–552 статьям Устава судебных установлений, а в Прибалтийском крае женщины не могут действовать без доверенности или без разрешения мужа. «Как же быть?» — говорят нам. — «Сделать исключение по отношению к ст. 551 при обсуждении постатейном», — отвечаем мы. А что касается до того, что в Прибалтийском крае женщины не могут действовать иначе, как с разрешения мужа даже по своим имущественным делам, то не надо смешивать, что в проекте Государственной думы идет дело о доверенности на ведение чужих дел и, кроме того, нельзя смешивать бытовые условия с условиями юридическими. Но даже если женщина будет иметь право выступать лишь с разрешения мужа в качестве адвоката, а муж ей не даст согласно местным законам этого разрешения, то бытовые условия и желание сохранить семейный мир, вероятно, разрешат этот спор в пользу мужа. Но во всяком случае, если бы это и представляло какое-либо затруднение, то почему же не отменить архаический закон, хотя бы только в узких пределах адвокатуры? Обыкновенно, когда идет разговор о каких-либо правах окраин, нам говорят: «Нечего об этом долго рассуждать! Для нас важно то, что делается в центре государства, надо преклониться пред законами, которые действуют в центре и под их иго надо подвести окраины», а когда нам представляется выгодным, в смысле известного решения, то мы говорим: «Посмотрите на окраины, там, однако, этого нет», и, таким образом, руководящее начало идет уже не из центра к окраинам, а уже из окраин. Дальше был указан закон