По поводу этих исследований невольно приходит на мысль история наших молодых еще судов и связанные с ее возникновением воспоминания. Я попробую их коснуться в беглом и отрывочном очерке.
Достоверная история парижского Palais de Justice восходит к самому началу средних веков. Можно бы сказать, что она еще древнее, так как при раскопках на месте найденных построек были находимы монеты и медали римских императоров от Августа до Константина, что дает повод предполагать нахождение в этом месте проконсула Галии, так что сохранившиеся доныне в Париже остатки терм, быть может, составляли лишь одну из отдельно выстроенных принадлежностей этого дворца. В этом отношении, несмотря на многие исследования, ничего, однако, определенного не выяснено, и мнение некоторых историков старого Парижа о том, что теперешняя «Святая Капелла» (La Sainte Chapelle) построена на месте, где стоял когда-то храм Меркурия, не находит себе фактического подтверждения. Не подлежит, впрочем, сомнению, что в этом самом месте, на островке между рукавами Сены, обитали уже короли из династии Меровингов. У Григория Турского есть описание роскошных, по тогдашнему времени, лавок и торговых помещений, обрамлявших улицу, которая вела к нынешнему входу в Palais de Justice с той стороны, где потом был воздвигнут Собор Парижской Богоматери.
При Каролингах дворцовые помещения Меровингов были заброшены и в эту смутную и тревожную эпоху пришли в запустение, но Капетинги снова прочно осели в этом месте, сделав из него свою резиденцию. С тех пор постройки, получившие название le Neuveau Palais [54], были возобновлены и расширены, сделавшись надолго любимым местопребыванием королей. Но старый французский король был живым носителем правосудия и сначала он сам лично, а потом, тут же, под его надзором, возле него, доверенные им лица — творили суд.
При Людовике Святом, в 1248 году, Palais приобретает свое лучшее украшение, представляющее одну из величайших драгоценностей чистейшей готической архитектуры — la Sainte Chapelle. Эта часовня, по мысли святого короля, была предназначена составлять собою нечто вроде огромного каменного ковчега для хранения в нем сокровищницы с терновым венцом Спасителя, который был поднесен французскому королю Болдуином II, королем Кипра и Иерусалима, в возмещение уплаченных за него венецианцам долгов. Филипп Красивый расширил постройки дворца и устроил знаменитую большую залу громадных размеров с огромным мраморным столом в одном из ее концов, на котором совершались впоследствии различные торжества.
По мере развития значения и влияния парижского парламента, тоже имевшего свое пребывание в зданиях, совокупность которых называлась le Palais, короли начали тяготиться этим соседством и стали уединяться во дворцы, построенные ими исключительно для их собственного пребывания. Поэтому, с конца XIV века, короли уже редко, и то лишь временно, живут в Palais. Последний король, проживший там довольно долго, был Франциск I, пред походом в Италию; последнее семейное торжество королевского дома, отпразднованного в Palais, была свадьба Франциска II с Марией Стюарт.
Затем парламент сделался единственным и могущественным обладателем всего Palais, заведя и расширив в нем свое собственное, весьма разнообразное и оригинальное хозяйство. Целый маленький городок вырос вокруг и между старыми зданиями Palais. Магазины, которым удивлялся Григорий Турский, постепенно вторглись внутрь ограды и завладели, за исключением нескольких площадок, всеми оставшимися свободными местами. Тут же поместились и различные поставщики для парламента, который имел своих каретников, слесарей, столяров, маляров и т. п. Между ними находился и поставщик свежей травы, так как, по старому обычаю, с весны до осени пол помещений парламента должен быть усыпан свежею травою. Судебная власть, принадлежавшая парламенту, вызвала иное чем прежде назначение для некоторых из дворцовых построек: таким образом, одна из башен сделалась тюрьмою для важных государственных преступников, а старые дворцовые кухни были обращены в место содержания обвиняемых, число которых иногда было очень велико. Нижняя площадка лестницы дворца, со стороны Notre Dame de Paris, сделалась местом клеймения осужденных преступников и истребления разнообразных и многочисленных еретических и зловредных сочинений, осужденных парламентом на сожжение рукою палача.
Судебная, законодательная и торговая жизнь кипела внутри ограды, построенной старыми французскими королями. К течению этой жизни по временам примешивалась деятельность своеобразной корпорации судейских клерков, носившей название la Basoche. Учрежденная в 1303 году, эта корпорация присвоила себе особые права и власть, с которыми приходится считаться даже самому парламенту. Les basochiens представляли пестрое сборище, связанное оригинальным регламентом, издавшее свои эдикты, избиравшее своего короля и оказывавшее иногда на некоторые вопросы внутреннего и судебного управления чувствительное влияние. Излюбленное детище парижан, эта корпорация, несмотря на разные стеснительные против нее меры, принимаемые королями и парламентом, просуществовало до самой революции. В первое воскресенье каждого мая она, становясь полным хозяином Palais de Justice, сажала на майском дворе традиционное деревцо, выкопанное в лесу Бонди, и давала в большой зале, на мраморном столе, представление, во время которого в юмористической форме изображались и осмеивались действия парламентам иногда и короля.
С 1618 года Palais de Justice стал опустошаться частыми пожарами, среди которых погибла большая зала и был раздроблен в куски знаменитый мраморный стол. В восьмидесятых годах XVIII века начались внутренние перестройки в Palais de Justice и освобождение его от посторонних делу юстиции и законодательства наростов. Предпринятые по плану архитектора Демезона перестройки заставили изгнать торжников из храма правосудия, и Palais de Justice был освобожден от многочисленных магазинов, прогулка среди которых в определенные часы составляла одно из модных удовольствий тогдашней знати. Были пощажены одни лишь книжные лавки, просуществовавшие до 1831 года.
Революция пощадила здание Palais de Justice и ни в чем не коснулась его устройства, заменивши лишь в приемной зале для публики бюст Людовика XV бюстом Марата. Иначе, однако, она отнеслась к несравненному памятнику готики, заключенному в стенах Palais de Justice. La Sainte Chapelle была объявлена национальною собственностью и назначена в продажу. За неявкою покупателей директория устроила в ней склад муки, а консульство приказало поместить в ней старые судебные архивы, причем для того, чтобы было виднее внутри, были сняты в окнах и пропали затем нижние ряды драгоценнейших расписных стекол XIII века.
В 1835 году, по проекту архитектора Гюо, была предпринята коренная перестройка и реставрация Palais de Justice. Смета была исчислена в 3600000 франков, но когда было приступлено к колоссальным работам сломки и сноса всех мелких зданий и частных построек, облеплявших Раlais de Justice изнутри и снаружи, как грибы, могучее дерево, тогда эту смету постигла обычная участь почти всех предварительных смет, и в 1870 году, когда под руководством знаменитого Виолье ле Дюка завершилась реставрация всего здания, расход составлял уже 35 000 000 франков. При этих работах пришлось расширить и дать другое отчасти направление улицам Иерусалимской и Назаретской и для этого пожертвовать домами, в которых родились Буало и Вольтер. Новому суду, очищающемуся даже от внешних остатков старого порядка, пришлось принести в жертву место рождения того, кто так горячо с такою едкою логикою и убийственною ирониею наносил отжившим судебным порядкам могущественные и разрушительные удары.
Но вслед за обновлением здание Palais de Justice постигло новое несчастие: его задели в 1871 году предсмертные конвульсии коммуны, и безумно-лаконический приказ ее прокурора Рауля Риго: «Faites flamber Finances!» [55]—был распространен и на Palais de Justice. Значительная часть его, а в особенности обширная и прекрасная Salle des pas perdus[56] обратились в обгорелые развалины. Пришлось начать постройку снова, и только недавно она доведена до полного конца.
Беглый обзор современных помещений Palais de Justice тотчас же указывает, что это место имеет старую и громкую историю. Эта история не заслоняется новейшими перестройками и приспособлениями, она смотрит изо всех углов и заявляет о себе на каждом шагу старинными произведениями искусства и то грозными, то трогательными воспоминаниями. Когда начинается деловой день в Palais de Justice, судебный пристав провозглашает вместо нашего «Суд идет! Приглашаю встать» «Le tribunal, messieurs, — chapeaux bas!»[57]. Один из исследователей французской судебной старины говорит, что посетителю, вступающему впервые в здание Palais de Justice, можно сказать, подражая этому возгласу: «L’histoire, monsieur, — chapeau bas!»[58] Да, можно сказать — и с полным основанием.
Современный Palais de Justice имеет два входа: один под красивым портиком со стороны Place Dofine [59], другой со стороны Boulevard du Palais [60], с превосходною темною чугунною решеткою, увенчанною роскошными золотыми украшениями. Войдя в нее и поднявшись по старой парламентской лестнице, посетитель попадает в огромную Salle des pas perdus, целый день наполненную пестрою, озабоченною и деловитою толпой, среди которой выделяются адвокаты своим своеобразным черным костюмом. В этой зале стоят две статуи — Малерба и Беррье. Мужественный, самоотверженный и красноречивый защитник Людовика XVI изваян в том возрасте, когда после долгой судебной службы, несмотря на свои семьдесят лет, он, презирая опасность, явился «faire son heroique debut au barreau» [61] в защиту подсудимого «Людовика Капета». Статуя Беррье полна жизни и движения. Опершись левой рукой на решетку, прижимая правую к сердцу и приподняв изящную голову с благородным и одушевленным лицом, великий оратор говорит ему из тех речей, в которых не знаешь, чему больше удивляться: глубине ли содержания, красоте ли формы.