Можно ли это дело передать суду? Я думаю, что нельзя, ибо суд слишком обременен своими прямыми обязанностями, да и стоит непосредственно близко к тому, что предстоит сделать уже по предании суду, чего с последним отнюдь не должно смешивать, т. е. к судебному рассмотрению. Кроме того, суд иногда, в глубине провинции, может не быть свободен от местных настроений. Необходимо отдалить вопрос о предании суду на некоторое расстояние от местного суда, состоящего из людей, могущих иногда быть слишком возмущенными преступлением, взволнованными его обстановкой. Поэтому необходим фильтр между судом и прокурорским надзором, т. е. учреждение, которое беспристрастно и спокойно стояло бы в известном отдалении, на известной высоте по своему составу и могло вдали от местных впечатлений разрешать вопрос о том, достаточно ли улик и доказательств, чтобы предать суду заподозренного. Ведь дело в том, что предание суду представляет не только возможность осуждения, но накладывает во многих случаях и несмываемый позор: пусть человека потом оправдают, пусть ему скажут, что он невиновен, но с ним будут всегда неразлучны страх и стыд и боль неопределенных подозрений, намеков и условий, похожих на старинное оставление в подозрении по суду. Такой именно фильтр и был признан необходимым составителями Судебных уставов. Позвольте привести их собственные слова. Они сказали: «С какой бы точки зрения ни смотреть на установление, облеченное властью предания суду или освобождения от оного, нельзя не признать, что главное его назначение состоит в том, чтобы противодействовать увлечениям обвинителей и необдуманным действиям следователей, и что устройство его должно быть таково, что установление это могло действовать с надлежащей энергией и самостоятельно, не подчиняясь ни местному, ни начальственному влиянию». Этот взгляд разделила и комиссия статс-секретаря Н. В. Муравьева по пересмотру законоположений по судебной части. Десять лет назад были закончены ее работы, причем при обсуждении вопроса о предании суду состоялось мнение большинства 19 членов против 7, признавшее необходимым оставить старый порядок предания суду через судебные палаты, несмотря на то, что собрание старших председателей и прокуроров судебных палат, в котором я имел честь председательствовать, и находило в лице некоторых из своих членов, что деятельность судебных палат представляется неудовлетворительной. Эта неудовлетворительность была, однако, 18 лицами, с большим судебным практиком Н. В. Муравьевым во главе, признана ничтожною сравнительно с принципиальным значением деятельности того учреждения, которое будет предавать суду. Затем, в,1901 году, когда была внесена в Государственный совет объяснительная записка к окончательному разработанному пересмотру Судебных уставов, это мнение 19 членов было оставлено втуне, и статс-секретарь Муравьев неожиданно для членов комиссии высказался за установление того порядка предания суду, который нам предлагается теперь. Я должен сознаться, что, отдавая полную справедливость трудовой энергии тогдашнего министра юстиции и предполагая, что, при переделке Судебных уставов, обратившейся в значительной своей части в их упразднение, он имел личные побуждения для того, чтобы круто отказаться от принятого мнения, но все же «Grossen und Ganzen» никак не могу согласиться с таким канцелярским изменением постановления самой комиссии. Мы не знаем, на чем это изменение было основано. В представлении Совету Муравьевым было сказано, что это изменение последовало на основании заключения ведомству но какие ведомства могли столь коренным образом изменить вопрос о предании суду — мне представляется неясным. Не министерство же государственных имуществ так глубоко оказалось заинтересованно порядком предания суду, не управление же государственного коннозаводства или государственный контроль нашли нужным, чтобы предание суду, не касающееся притом должностных лиц, было организовано именно так?!
Теперь нам предлагается передать предание суду прокурорскому надзору с правом обвиняемого обжаловать судебной палате обвинительный акт прокурора, если с ним обвиняемый не согласен. Государственная дума, соглашаясь с докладом своей комиссии, находит, что современное построение суда этого требует — таково подлинное выражение— и что пора покончить с ревизионным порядком. Я, однако, думаю, что первое утверждение есть в сущности общее место, потому что сказать, что современная конструкция суда непременно требует такого порядка, невозможно уже потому, что порядок предания суду, независимый от прокуратуры и суда, существует в Англии, где предает суду большое жюри, существует во Франции, где этот институт весьма разработан и прочен, и, наконец, во всех романских странах, где принят французский кодекс судопроизводства. Поэтому, сказать, что современный порядок
этого требует, я бы не решился. Что же касается того, что пора покончить с ревизионным порядком, то я думаю, что это выражение указывает на неясное представление о ревизионном порядке. О каком ревизионном порядке может идти речь при теперешнем положении предания суду? Ревизионный порядок в России введен был еще Екатериной Великой и принес огромную пользу. В нашем старом судопроизводстве важнейшие дела низшей судебной коллегии восходили на рассмотрение высшей коллегии в силу своего удельного веса, независимо от жалоб сторон на состоявшийся приговор. Но судебная палата по обвинительной камере никакого приговора не постановляет, и о ревизии здесь нет и речи. Приговор еще впереди. Судебная палата лишь рассматривает правильность производства следствия. Это не ревизия, а контроль, необходимый хотя бы ввиду тех соображений, которые я приводил в начале своей речи. Поэтому, обсуждая этот проект, нам приходится прежде всего остановиться на вопросе о том, желательна ли возможность его осуществления?