«Франческо Сфорца, умея воевать, из частного лица стал миланским герцогом, а дети его, уклоняясь от тягот войны, из герцогов стали частными лицами».
(Не отсюда ли идет попытка Сталина сделать своих сыновей военными?)
«Ибо вооруженный несопоставим с безоружным».
«Никогда вооруженный не подчинится безоружному по доброй воле, а безоружный никогда не почувствует себя в безопасности среди вооруженных слуг».
(Не здесь ли объяснение, что Сталин никогда не расставался с пистолетом в кармане шинели и в правом кармане кителя?)
«Так государь, не сведущий в военном деле, терпит много бед, и одна из них, что он не пользуется уважением войска и, в свою очередь, не может на него положиться».
Здесь зарыта будущая судьба всех Тухачевских, Егоровых, Блюхеров, Якиров, Уборевичей, Шмидтов и прочих. Мог ли он положиться на них, не слишком скрывавших даже свой откровенный глум над штафиркой «кавказцем», не знавшим якобы, с какого конца заряжается пушка. Так сказал о нем «рубака» Шмидт, «герой» гражданской, да еще пригрозил «шутя-любя», по-пьяному: «Сталин! Гляди… Уши отсеку!» А Сталин никогда не забывал ничего. НИЧЕГО! Тем более такие «шуточки»..
Самое главное:
«Упражнять свой военный дух государи должны чтением истории: при таком чтении они должны внимательно изучать образ действий великих завоевателей, обдумывать причины их побед и поражений, чтобы в первом случае воспользоваться их опытностью, а во втором — избежать их ошибок. Государям очень важно следовать великим полководцам в том, что каждый из них избирал себе образцом для подражания кого-нибудь из государей древности, и всегда стараться припоминать, как избранный им для подражания человек поступал в том или ином случае».
Здесь Сталин принял мысль Макиавелли с усмешкой, потому что подражать кому-то он не любил, слушая советы друзей и врагов, чаще всего поступал даже не вопреки советам, а просто находя свое и нередко гораздо лучшее решение. Здесь ошибка всех историков, с пеной у рта буквально набрасывающихся постфактум на Сталина: «Не внял!», «Не послушал!», не желая понимать того, что если бы Сталин поступал так, как ему советовали, он вверг бы страну в еще больший хаос. Замечу также, что Гитлер, например, следовал Наполеону, и даже Цезарю, и даже Александру Македонскому. И что?
«Мудрый государь должен никогда не предаваться праздности даже и в мирное время, ибо все его труды окупятся, когда настанут тяжелые времена, и тогда, если судьба захочет его сокрушить, он сумеет выстоять под ее напором».
Записывая, Сталин с полуулыбкой думал, что в чем-чем, а в праздности, даже в малой степени, его упрекнуть нельзя. Всю жизнь он работал, работал, работал, учился, думал, высчитывал, работал даже за едой, в застольях, на праздниках. Старался за каждым словом сказавшего, за невольной мимикой, за интонацией, жестом, взглядом прочесть спрятанную там суть. Это была постоянная, ежедневная, ежечасная школа без окончания, без завершения, оценок, дипломов. И в застольях именно (он давно уже пил обычно либо воду, замаскированную под водку, либо самое легкое вино, сок) открывались ему дураки и умные, плуты и те, кто, притворно улыбаясь, таил камень за пазухой. Вино и водочка — лучшие его друзья… А что касается героев для подражания, Сталин скорее ориентировался не на обветшалых героев туманной античности, а на куда более близких ему русских царей, императоров, их было порядком, и вовсе не один Иван IV — Грозный или Петр. Тайно даже от своих соратников Сталин читал о деяниях Екатерины, Александра I, Николая I, последнего — особенно. Нравились его точность, ясность ума, строгость, никогда не переходившая в жестокость, и даже его строгое великодушие. Никто из писавших о Сталине не проанализировал его речи, жесты, поступки, парадоксы, в сравнении с такими же поступками Николая (чего стоит всячески перевранная история взаимоотношений Сталина с Мандельштамом, Булгаковым, Шолоховым). Были углубленно изучены Сталиным в указах деяния Александра II и Александра III. Он отнюдь не считал дураком Павла, постоянно помнил его судьбу, перечитывал биографию и подчас думал, что нравом сам он близок к странному императору, как все Романовы, оболганному и оболваненному перьями сатанистов.
Читал же Сталин только дореволюционные жизнеописания и верил далеко не всему. Но — читал. Читал постоянно и думал… Он был думающий император, хотя слово это про себя не любил произносить, но «царем», и не без веского основания, в душе считал себя постоянно. И в последние годы говорил уже не «я», а «мы», как самодержец.