Ягода скрыл себя и Тухачевского, скрыл Енукидзе! Разведка доносила: Ягода, Тухачевский, Енукидзе тайно встречались в лесу, а также на даче Тухачевского… Я-года! Ах ты тварь! И этот Тухачевский на съезде только что с трудом скрывал свою ненависть, хвалил вождя сквозь зубы… А этот старый развратник, ебун Енукидзе! Это они самодовольные посредственности — так называл когда-то Троцкий Сталина… Ну, погодите!
Недавно Сталин сменил вдруг добрую половину личной охраны и всю ее подчинил Власику. В Зубалово ездить внезапно перестал. Из всей зубаловской обслуги в Кунцево перевели только Валечку Истрину. (Разведка донесла, что в Зубалово повадился ездить Ягода, интересовался кухней..) Валечку же Сталин взял потому, что неизъяснимым своим чутьем понимал: эта девушка никогда не пойдет ни на какую подлость. Из ее рук он спокойно ел и пил, и это было загадкой для всех, кто близко знал Сталина, его привычки и его болезненную подозрительность.
Валечка волновала его: полногрудая, с выступающим даже животиком, с ясным, простоватым даже, русским лицом, — впрочем, вздернутым носиком и вишневыми глазками напоминала она и хохлушку, но главное в ней было улыбчивая, постоянная, ласковая доброта, по какой Сталин порядочно наскучался, встречаясь после вовсе уж вздорной, капризно-истеричной, властолюбивой Надежды с разными, невысокого полета женщинами, без лишней ломки лезущими в постель и готовыми продаться на любых условиях.
Вспомнил о Валечке. Затосковал. И — решил ехать в Кунцево. Надоело все… И списки этих предателей. Прохвосты… Иуды… ЭТИ — ЛАДНО! А вот еще есть лучшие друзья… Енукидзе… Возглавлял его личную охрану! Был комендантом Кремля… И этот… Серго?! Эти, возможно, и не перережут ему глотку, как барану, но столкнуть с поста могут. Вполне… А кто такой ОН — и без поста! БЕЗ ВЛАСТИ? ЕЩЕ СТАРИК ХОТЕЛ ЭТО СДЕЛАТЬ… Не успел., загнулся..
А во время съезда тайно собирались они у Орджоникидзе, в его квартире у Боровицких ворот. Кирову предложили стать ГЕНСЕКОМ! Всю эту братию заложил Микоян, тотчас примчавшийся с докладом. Верный пес, хитрожопый армяшка… А за ним явился и сам Киров. Все рассказал.
Знал, что таиться — смешно. Квартира Орджоникидзе прослушивалась его разведкой. Киров решил играть в открытые карты. В честность.
— Я тэбэ этого., ныкогда… нэ забуду… — сказал он Кирову.
Тщательно убрав все со стола, проверив, заперт ли сейф (Сталин отличался необыкновенной аккуратностью, убирать за ним можно было разве что трубочный пепел — никаких бумаг, бумажек, черновиков), он приказал подавать машину, хотел выпить воды из хрустального графина, но тут же и не стал. Боязнь отравления была у него так сильна, а теперь, после знакомства со списками «друзей», Сталин решил и вообще не пить воду в кабинете.
В машине, медленно пробирающейся к дорогомиловской заставе, Сталин даже вздремнул и очнулся, когда уже подъезжали к высоким оградам дачи, послышался лай овчарок и голоса наружной охраны.
Явилась чуть заспанная, с выбившейся из-под косынки прядкой и оттого еще более милая румяная Валечка.
— Ужин подавать, Иосиф Виссарионович? Или чай?!
— Ужин., и чай, — твердо сказал он и улыбнулся (первый раз за этот нескончаемый день). — Погоды… Иди суда… — обнял послушные пухлые бедра, прислонился лицом к выпуклому на животе передничку. Пахло свежей мягкой женской теплотой, веяло молодой, вгоняющей в истому силой. Стояла не шевелясь… Какие мгновения..
— Иды… — отпустил он, все еще с наслаждением обоняя и осязая ее. — Иды… Нэси и сэбэ… чай… Папьем… вмэстэ..
Когда стадо повернется, хромой баран во главе окажется.
Грузинская пословица
Кто не умеет умалчивать, тот не умеет и управлять.
Людовик XI
Многих должен бояться тот, кого боятся многие.
Житейская мудрость
ГЛАВА ШЕСТАЯ. «НЕ УБИЙ…»
Хранися буяго…
Когда человек, имеющий полноту страшной, карательной власти, основанной на силе и безнаказанности, имеет над собой кого-то еще более могущественного, он инстинктивно и люто ненавидит этого человека. Конфликт простейший, природный и даже примитивный всюду, всегда, везде, даже в коровьем стаде. А над Генрихом Григорьевичем Ягодой (настоящее имя: Енох Гершелович Иегуда) было даже три или четыре таких начальника: непосредственный глава ОГПУ Вячеслав Рудольфович Менжинский, секретарь ЦК ВКП(б), ведающий административными и карательными органами, Николай Иванович Ежов, Сергей Миронович Костриков-Киров, занявший в Ленинграде место еще недавно всесильного Зиновьева (он же Радомысльский, «поляк», он же Апфельбаум, еврей), Киров, личный друг великого вождя (и в бане вместе парятся), Киров, второе лицо в партии, Киров, кому, как и вождю, стоя устраивают бурные продолжительные овации. КИРОВ. И наконец, сам Вождь, хам, кавказское дерьмо, недоучка семинарист, пахарукий ублюдок, чудом дорвавшийся до верховной власти! «Гениальное ничтожество!»