Так Генрих Григорьевич наедине с собой именовал Сталина, и не было дня, а точнее, часа, когда бы он не думал об устранении этого тирана, перебирая мысленно в тысячный раз все возможные и невозможные способы избавиться от него, а их в арсенале зампреда ОГПУ было предостаточно: от банального «пищевого отравления», минеральной водички, кавказского вина до взрыва, «дорожно-транспортного» происшествия, выстрела в спину или броска гранаты в президиум. Самое трудное для Ягоды было выглядеть беспредельно преданным, внимательным, не высовывающимся, не выдающим своих мыслей-эмоций. Мысли, к счастью, тиран не мог подслушивать. (Вот здесь-то и была главная ошибка Генриха Ягоды! Ибо, отказывая Сталину в изощренном уме и сверхъестественной проницательности, какой не было даже как будто у самого Антихриста, не было у фанфарона Троцкого, Ягода совершил ошибку, обычную для всех хитрецов, — всякий, считающий себя хитрее других, бывает наказан за самонадеянность!)
Сталин умел читать мысли своих подчиненных, и можно смело утверждать: в этом чтении постоянно, ежечасно, ежедневно упражнялся. Тончайший физиономист, психолог-аналитик, изучивший тысячи людей, и в основном врагов, тех, кто таил злобу, плел интриги, готовил заговоры и просто презирал его с высот своей национальной «элитарности», «избранности», Сталин научился видеть и понимать их за любой маскировкой, а особенно за лестью.
Бывало, Ягода прикидывал: будь он руководителем той самой «царской охранки», гонявшей Сталина по тюрьмам, ссылкам, этапам, он давно распорядился бы убить будущего вождя простейшим способом — «при попытке к бегству». Да… Либеральничали тогда с «революционерами» «кровавые царские сатрапы». За то и поплатились… Теперь устранить Сталина было куда сложнее.
Сам Ягода шел к власти путем не очень тернистым. Родившись в городишке Рыбинске и отнюдь не в семье еврея-бедняка, Ягода однако быстро вошел во вкус преступнореволюционной деятельности и за подготовку ограбления банка был осужден, отправлен в ссылку, а позднее, в 1915 году, — на фронт, где дослужился до звания ефрейтора. Он и на фронте бузил, вел «революционную пропаганду», и как только началась эта жуткая, обманная эпопея, тотчас примкнул к соплеменникам — «большевикам», влез в ЧК, вошел в доверие к Дзержинскому, а позднее, благодаря браку с племянницей палача Свердлова, занял в ВЧК прочное место. Никаким «фармацевтом» он никогда не был, но в ВЧК занимался и вопросами той «медицины», с помощью которой многим помогли занять место в кроваво-красной кирпичной стене. Нет данных, и, конечно, ничего не докажешь, но странная сверхскоропостижная смерть «рыцаря революции», «железного» Феликса (в сорок восемь лет!) наводит на мысль, что борьба за власть и в ВЧК шла отчаянная.
Итак, назначен зачем-то Менжинский. А затем, что фамилия его звучала почти так же, как и фамилия палача и «поляка». Да и из-за целого букета болезней, вывезенных из Швейцарий и Франций, был он не опасен, управляем и вполне приемлем для большинства в Политбюро: Троцкий, Каменев, Зиновьев, Бухарин и пр., и пр. Они ведь тоже боялись ОГПУ — ВЧК, а Сталин еще не был единовластен, еще только ШЕЛ, ему еще надо было спихнуть, свергнуть прежде всего «великого» Троцкого, а дальше и тех, кто обозначен выше.
И Ягода прекрасно понимал дальний ход Сталина — до поры Генрих Григорьевич был в ВЧК — ОГПУ как бы «сталинской картой». (Так Ягода полагал — и не без основания.) Вечно больной Менжинский лечился, отдыхал, чудачил, музицировал, а все дела и власть стекались в руки Ягоды. И вскоре он решил, что пора убирать первую властную фигуру над собой, и Менжинский был благополучно отравлен..
В 1934 году обстановка прояснилась. Ягода убедился: врачи могут все! Он получил наконец желанный пост председателя ОГПУ и стал готовиться к захвату власти, «узурпированной Сталиным». За границами рвал и метал жаждавший вернуться в Россию Троцкий, тряслись от ярости растерявшие все былое свое могущество Зиновьев, Каменев, Рыков, Бухарин, приглядывалась к обстановке еще целая плеяда высших командиров Красной Армии, выдвинутых в гражданскую Лениным и Троцким. Кто они такие? Тухачевский, Дыбенко, Якир, Уборевич, Гамарник, Путна, Примаков, Блюхер, Штерн, Шмидт… Ждали… Перешептывались… И все, как один, ненавидели великого вождя и второго, стремительно идущего вверх коренастого крепыша Кирова.